ВОРОНЕЖСКИЙ ДОБРОВОЛЬЧЕСКИЙ КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ПОЛК

Гвардии ефрейтор, санитар

«Обоз идет сквозь огонь» В.Г. Иголкин ездовой

Под натиском превосходящих сил противника полк тяжелыми боями отходил к Белгороду. Наш обоз из одиннадцати подвод, загруженных различным имуществом и ранеными, оторвался от подразделений и двигался медленно. В небе свирепствовала немецкая авиация, поэтому в основном шли ночью. Ночи в ту осень были темные, непроглядные. Чтобы не потерять подводу, идущую впереди, на ее задок прикрепляли кусок белой материи. По нему и ориентировались в темноте.   На рассвете хмурого октябрьского утра подъехали к какой-то деревушке, вокруг тихо. По неезженой дороге обоз медленно поднялся по косогору, выбрался на хороший путь и двинулся вдоль железнодорожной насыпи.   Здесь нас нагнали двое в штатском на лошадях без седел.   — Будьте осторожны, — предупредили они. — Вон немцы.   В километре позади нас, тоже вдоль полотна железной дороги, шла колонна немецкой пехоты.   Нам ничего не оставалось, как подхлестывать лошадей. Вскоре показалась железнодорожная будка. Мы свернули на переезд, пересекли полотно и остановились у колодца, чтобы попоить лошадей и залить воду в котел походной кухни. Только взялись за ведра, как подбежала девочка лет четырнадцати.   — Дяденьки солдатики, уезжайте поскорее — со слезами на глазах заговорила она. — В той посадке спрятались немецкие танки. Они убьют вас. Скорее уезжайте!   Рысью под уклон мы покатились подальше от опасного места, кнутом и криками подбадривая уставших лошадей.   Моя повозка находилась в центре колонны. Вдруг я увидел, как впереди, прямо на дороге, разорвалась мина. Вторая упала позади последней подводы. Третья разорвалась на крупе моего коренника. Конь рухнул. Крупный осколок врезался в бок второй лошади, третьей разрубило шею и выбило глаз. Один из осколков пробил переднюю доску подводы и врезался в каблук моего сапога.   Стрельба прекратилась, и обоз продолжил путь. Пока я рубил постромки и перегружал имущество на последнюю подводу, он успел уйти далеко. Уехала и последняя подвода.   Мои лошади стояли, понурив головы, но ехать на них было нельзя. Взяв на плечо карабин, я бросился догонять обоз пешком.   Через полчаса увидел одинокую повозку и еще издали узнал ездового Шмакова. Кнутом и бинтами он связывал оборвавшиеся постромки. Я помог товарищу, и мы двинулись в путь.   Добрались до хутора. Наших в нем уже не было. У крайней хаты увидели двенадцать кавалеристов в черных, накидках. Они покидали хутор и советовали нам поспешать. Мы двинулись вслед за ними к Белгороду.   Наверное, наша подвода была последней. Ни впереди, ни позади нас — ни души.   На окраине Белгорода окапывалась пехота, позади нее курсировало несколько танков. Дорогу в город перегородила баррикада из мешков, заполненных песком. Еле пробрались по узким переулкам.   Когда доехали до центра города, началась бомбежка. Чаще всего взрывы взметались в районе рынка. Среди раненых и убитых было больше всего гражданских: женщин, детей, стариков. Раненых мы сносили в госпиталь и в барак какого-то общежития.   Бомбежка не прекращалась три дня. Почти весь город был охвачен огнем.   Я обзавелся новой упряжкой, подковал коней и поздно вечером вместе с обозом санитарной части выехал из города. На мосту, подготовленном к взрыву, дежурили саперы. В последний раз оглянувшись на Белгород, я увидел гигантские костры пожаров, услышал непрекращающиеся взрывы.   У Корочи мы соединились со своим полком.   Еще много дорог пришлось исколесить мне в период боев на подступах к Воронежу в сорок первом и в сорок втором годах. Не расставался я с лошадьми и во время пребывания в Аткарске, с ними прибыл и в Урюпинск, где выгружалась из эшелонов наша 2-я гвардейская механизированная бригада в декабре 1942 года. И вот тут поступил приказ сдать лошадей в другую часть.   Во главе со старшим ездовым Константином Проскуриным мы, семь человек, повели сдавать лошадей в соседнее село. Когда вернулись на станцию, бригады уже не было: она ушла на фронт. В Урюпинске остались все ездовые транспортной роты и других подразделений. Вместе с ними мы оказались на сборном пункте. Обидно было, что оторвались от родной семьи воронежцев. Но что поделаешь? Бригада теперь была механизированной и не нуждалась в лошадях и ездовых.   После недолгого пребывания на сборном пункте мы с командой в 500 человек были направлены на пополнение в другую часть. Шли пешком, догоняя фронт, отодвигавшийся на запад.   На третий день пути пересекли Дон и остановились на отдых в каком-то селе. И тут вдруг встретили парикмахера Яшу Сашина. Оказывается, в этом селе находилась санчасть нашей бригады! Появился доктор Розин. После долгих переговоров с лейтенантом, возглавлявшим нашу колонну, ему удалось добиться, чтобы воронежцам разрешили остаться в бригаде. Так мы снова вернулись к гвардейцам-землякам. С ними я уже не расставался до конца войны.

«В сложной обстановке» В. Б. Михлюков командир минометной батареи

Секешфехервар. С этим венгерским городом связано много воспоминаний. Тяжелые, кровопролитные бои пришлось вести за него нашей бригаде. Многие гвардейцы-воронежцы сложили здесь свои головы. Особенно обидно, что это было на заключительном этапе войны. Уходили из жизни ветераны, благополучно прошедшие по полям сражений с сорок первого года.   Морозной февральской ночью мы совершили марш и начали оборудовать огневые позиции. Минометчики устали, работали молча. Но вот то у одного, то у другого расчета появляется командир взвода гвардии старшина Николай Публиченко, шутник и весельчак. Его остроты и каламбуры вызывают смех. Настроение людей поднялось, работа пошла веселее.   К сроку все было готово, и на рассвете бригада пошла в наступление. Наша батарея поддерживала огнем мотострелковый батальон гвардии майора Е. Я. Лишенко. Расчеты взвода, которым командовал гвардии младший лейтенант А. И. Кремень, подавили две вражеские огневые точки. Через некоторое время и бойцы взвода Публиченко заставили замолчать немецкий пулемет.   Вслед за артиллеристами мы перенесли огонь в глубину обороны противника. Следуя за огневым валом, мотострелки уверенно пошли вперед. По их заявкам мы подавляем ожившие огневые точки. Чтобы не оставить батальон без поддержки, перемещаемся повзводно.   По мере приближения к Секешфехервару сопротивление гитлеровцев возрастает. И все-таки им приходится отступать. Через пятнадцать километров непрерывного движения батальон ворвался на окраину города, и мотострелки повели уличный бой. Гитлеровцы упорно держатся в каменных зданиях. Силы батальона иссякли, и он перешел к обороне.   Наша батарея, заняв позиции в карьере кирпичного завода, приготовилась к отражению ночной атаки противника. Однако ночь прошла спокойно. Лишь небольшие группы автоматчиков противника пытались просочиться через передний край, но были вовремя остановлены.   Утро началось интенсивной перестрелкой. Похоже было, что гитлеровцы готовятся к атаке. На этот случай гвардии майор Лишенко приказал перенести наш наблюдательный пункт в четырехэтажное административное здание кирпичного завода: отсюда лучше было видно поле боя и позиции противника.   Немецкие батареи начали артналет. Разбили четыре автомашины из пяти. Тут же мы с горечью узнали, что погиб начальник штаба минометного батальона гвардии старший лейтенант Иван Семенович Диденко. Ветеран-гвардеец, он еще в боях под Минском в 1941 году стал одним из первых орденоносцев 100-й дивизии. Три с половиной года Диденко геройски сражался с немецко-фашистскими захватчиками, прошел с боями многие тысячи километров. И вот его не стало…   За артналетом последовала атака. Гитлеровцы, видимо, поняли, что перед ними незначительные силы, и шли напролом, Другие части бригады были в это время тоже скованы и прийти на помощь батальону Лишенко не могли. Под бешеным натиском противника роты мотострелков стали отходить. На нас была возложена задачи прикрыть их отход.   Пример мужества и собранности подавал расчет гвардии сержанта Цургана. Сам командир словно не замечал свистящих над головой осколков. Он не только руководил расчетом, но и помогал ему: то подаст мину, то сам станет на место наводчика.   К 14 часам остатки батальона сосредоточились в карьере, где находились наши позиции. Укрывшись за краем обрыва, гвардейцы отстреливались от наседавших фашистов. Офицеров среди них не было. Командир батальона с небольшой группой гвардейцев оказался отрезанным и теперь находился где-то позади вражеских цепей.   Положение было сложным. Старший на батарее гвардии младший лейтенант Кремень, оставив за себя на наблюдательном пункте гвардии старшего сержанта Геннадия Швайковского, поспешил к мотострелкам. Я занялся организацией круговой обороны. Во главе стрелковых подразделений были поставлены командиры-минометчики: гвардии младшие лейтенанты Абрам Кремень и Виктор Коновалов, гвардии старшина Николай Публиченко. Гвардейцы начали окапываться.   Гитлеровцы тоже не теряли времени даром. Ободренные успехом, они провели одну за другой три атаки и трижды откатывались назад. Однако наше положение было очень тяжелым: не имея связи со штабом бригады, мы не знали, насколько продвинулся противник, где находятся другие советские подразделения, каково намерение нашего командования. В довершение ко всему среди нас не было командира — общевойсковика.   Посовещавшись, мы решили с наступлением темноты пробиваться к своим по тому пути, которым наступали. Отходили поротно. В единственную уцелевшую машину погрузили все минометы и 25 раненых. Так как другого пути не было, пришлось на грузовике сделать небольшой крюк. К счастью, немцы поздно заметили машину и она успела проскочить опасную зону.   Через некоторое время мы оказались перед минным полем. Разведчик гвардии старший сержант Швайковский и еще один боец, разбиравшиеся в саперном деле, взялись за разминирование. Работая в темноте, они голыми руками извлекали из рыхлого снега смертельные заряды и откладывали их в сторону. Через 50 метров минное поле кончилось. По проделанному проходу мы вырвались из вражеского кольца.   К утру были в бригаде. Гвардии полковник А. Т. Худяков одобрил наши действия в сложившейся обстановке.

«Шли в атаку Дзержинцы» В.А. Лазарев стрелок

Атака была дружной и стремительной. Развернувшись в цепь, мы с винтовками наперевес бежали по широкому полю, кричали «ура» и стреляли туда, где виднелись окопы фашистов.   Впереди мелькали белые дымки выстрелов, но ни самих выстрелов, ни свиста вражеских пуль мы не слышали. Голоса атакующих, топот ног, биение собственного сердца — вот, кажется, все, что улавливал в то время слух. А в голове билась мысль: не отстать от товарищей, быстрее сблизиться с гитлеровцами, выбить их из траншей, уничтожить. Таков был приказ. И с того момента, как роте бросилась вперед, мы забыли о смерти, об опасности. Мы всецело были во власти приказа. Это он собрал в кулак волю каждого, объединил в одно целое большой солдатский коллектив, которому теперь были по плечу любые задачи. Рота решительно шла на сближение с противником.   На середине поля на нас обрушился ураганный огонь немецких пулеметов. В цепи стали рваться мины. Еще некоторое время по инерции мы стремительно неслись вперед. Потом кто-то, нелепо взмахнув руками, рухнул на землю, кто-то исчез в черном фонтане разрыва мины, кто-то с криком присел на корточки, скрестив руки на животе. Темп бега стал угасать. Некоторые залегли.   — Не задерживаться!   Это голос ротного, старшего лейтенанта А. Е. Шкиленко. Он бежит где-то недалеко от меня. Я не вижу его, но отчетливо слышу эту команду.   Потом сквозь грохот боя донесся призыв старшего политрука А. В. Гаврилова:   — За Родину, вперед!   Через секунду я увидел его впереди. С винтовкой наперевес он бежал во главе группы бойцов прямо на разрывы мин.   Призыв политрука роты, его личный пример заставили меня крепче сжать в руках оружие. Вслед за командиром отделения Апраксиным я вырываюсь вперед, обгоняю Гаврилова, бегу дальше. Слева и справа от меня бегут другие красноармейцы.   Огонь врага усиливается. Все чаще падают и уже не поднимаются бойцы. Почти рядом со мной упал как подкошенный Кирилл Горожанкин. Его тяжело ранило в грудь, Кирилл был первой потерей в нашем отделении. Может быть, поэтому я вдруг ощутил на спине холодный пот. В душу закрадывался страх. И в этот момент за спиной загрохотали наши танки. Поддержка подоспела в самый раз! Страха как не бывало. И хотя танков было всего два, наступательный порыв красноармейцев усилился вдесятеро. Мы с новой силой бросились вперед.   Как только танки поравнялись с цепью, на один из них вскочил заместитель командира роты Василий Иванович Пешков, еще недавно мастер тендерного цеха завода имени Дзержинского,   — Вперед, дзержинцы! — кричал он, стоя на броне машины и призывно подняв руку с винтовкой.   Да, мы были дзержинцами. Не только седьмая рота, но и весь третий батальон в основном был укомплектован рабочими и служащими паровозоремонтного завода имени Дзержинского. Е. Н. Ишутин из планового отдела, разметчик из котельного цеха К. В. Комолов, слесарь тендерного цеха Т. Ф. Плешков, рабочий котельного цеха М. Т. Куповых, работник планового отдела А. А. Проскурин и многие другие коммунисты были нашими вожаками в мирной трудовой жизни. Такими они оставались и в бою. Тот же В. И. Пешков, под руководством которого я начинал свою самостоятельную трудовую жизнь, теперь звал меня на решительный бой с врагом.   Восхищаясь храбростью своего бывшего мастера, я старался быть похожим на него. Ноги сами несли меня вперед, я ни на шаг не отставал от танка. А рядом бежали мои сверстники, восемнадцати летние комсомольцы, друзья по ФЗУ и по тендерному цеху Алеша Нагибин, Вася Прасолов, Миша Ярлыков. Дружба, родившаяся на заводе, стала еще более прочной в совместной учебе в Сомовском лагере и сделала нашу роту особенно сплоченной и отважной.   — Вперед, дзержинцы! — снова раздался возглас Пешкова. Василий Иванович кричал еще что-то, но я не расслышал. Лишь увидел, что он как-то странно изогнулся, словно переломленный пополам, и свалился с танка. Смерть настигла Пешкова, когда до немецких траншей было рукой подать. Герой-коммунист погиб, но он успел зажечь нас такой решительностью, такой энергией, которых хватило до конца схватки.   Атака увенчалась успехом. Но мне не довелось увидеть ее завершения. Рана в ногу остановила меня перед самой траншеей гитлеровцев. Командир отделения Апраксин приказал одному из бойцов эвакуировать меня в тыл, но я отказался от помощи: на счету был каждым штык, и я пополз сам.   Уже в санчасти я узнал, что в этом бою под Липовкой были ранены Алексей Васильевич Гаврилов, Константин Васильевич Комолов, Михаил Титович Куповых. Погибли мастер сборочного цеха М. Андреев, мой товарищ из села Орловка, по прозвищу Гришок Мартынов, настоящую фамилию которого я запамятовал.   В харьковском госпитале мне вместе со старшим политруком Гавриловым довелось еще раз испытать солдатское счастье. Фашисты сбросили на госпиталь бомбы. Здание рухнуло, многие раненые погибли. А нам с Алексеем Васильевичем повезло.   После излечения я воевал под Ленинградом, добивал фашистов в Курляндии. Много было горячих схваток с врагом, много огневых атак. Но никогда не забыть мне того сентябрьского дня, когда под Липовкой шли в свою первую атаку добровольцы-дзержинцы Воронежского коммунистического полка.

Бурцев Афанасий Георгиевич, батальонный комиссар

Бочаров Никифор Миронович

Богачева Ирина Ефремовна, гвардии старшина

Родилась 3 января 1920 года в деревне Понебель Орловской губернии в крестьянской семье. В 1937 году с медалью окончила среднюю школу и поступила на физико-математический факультет воронежского государственного университета. В начале войны вступила добровольцем в Воронежский добровольческий полк. В действующей армии Ирина Ефремовна находилась до окончания войны, работала медицинской сестрой передовой группы дивизионного медсанбата. Участвовала в боях за Воронеж и Брянск, Москву и Сталинград, Вену и Будапешт. После демобилизации работала директором средней школы, затем преподавателем математики в артиллерийском училище Донецка. В 1946 году вступила в ряды Коммунистической партии. В 1948 году поступила в аспирантуру ВГУ на кафедру философии, после окончания которой и защиты диссертации в конце 1951 года работала преподавателем философии, а с 1958 года — в должности доцента в вузах Воронежа. Одновременно с преподавательской деятельностью выступала с лекциями в городе и районах области. С января 1991 года находится на заслуженном отдыхе.
Награждена орденом Красной Звезды, медалями: «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За взятие Будапешта», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг». В 1967 году занесена в Книгу почета г. Воронежа.
Является автором трех книг-воспоминаний о войне: «Дороги жизни», «Дороги, которые мы выбираем», «На всю оставшуюся жизнь». Эти книги являются своеобразной летописью Воронежского добровольческого полка.
(Материал взят из статьи А.П. Разинкова «Из опыта работы по пополнению фондов ОГУ «ГАОПИ Воронежской области» документами участников Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.»)

Удивительна судьба одной из фронтовичек – жительницы Воронежа Ирина Ефремовны Богачевой. Её личный фонд находится на хранении в Государственном архиве общественно-политической истории Воронежской области.

Тамара Зуйкова, ведущий архивист отдела информации, публикации
и научного использования документов ВГАОПИ ВО

В предвоенные годы Ирина Ефремовна была студенткой физико-математического факультета Воронежского университета. Занималась спортом в секции легкой атлетики. Зимой ходила на лыжах, весной и летом – плавала, ездила в альпинистский лагерь.

Годы учёбы в университете Ирина Ефремовна вспоминает как самые счастливые в ее жизни: «Шло формирование меня как личности. Именно университетские годы определили моё будущее, в том числе и военное. Но мы не только радовались, веселились, мы и тревожились. В мире было неспокойно. Уже шла вторая мировая война. Фашистские армии маршировали по Европе, покоряя одну страну за другой. Мы понимали, что угроза фашизма нависает и над нашей страной. С начала 1941 года это особенно ощущалось. Мы с тревогой следили за событиями в мире, волновались, обсуждали происходящее».

Весной 1941 года Ира Богачева, студентка 4-го курса, экзамены сдавала на «отлично», оставался последний. Он был запланирован на 30 июня.

«Утром 22-го июня, – вспоминает Ирина Ефремовна, – я поехала в Парк культуры и отдыха для участия в кроссе. Бежала дистанцию два километра, выиграла первое место. После окончания соревнований университетская группа спортсменов собралась вместе, чтобы обсудить, как будем проводить лето, какие соревнования предстоят, кто может поехать. И в это время услышали страшное известие – нападение фашистских армий на нашу страну… Потрясенные этим известием, все стали расходиться». У входа общежития Миша Напалков встретил словами: «Ну что, Ира, воюем!..» Вместе пошли на митинг в университет».

После митинга сразу же стали записываться добровольцы на фронт. В числе первых была и Ира Богачева. По натуре – сугубо гражданский человек, без призвания к медицине (было несколько случаев, когда при виде крови, ран девушке становилось дурно). И все же в первый день войны Ирина решила уйти на фронт. Она записалась на организованные при университете краткосрочные курсы медицинских сестер.

В середине августа слушателям курсов объявили, что в Воронеже формируется добровольческий полк из коммунистов и комсомольцев. Несколько девушек из университета, в том числе и Ирина с подружкой, сокурсницей Клавдией Шмитько, объявили о желании вступить в полк.

Некоторые друзья-однокурсники старались убедить девушек, что, имея почти законченное университетское образование, они смогут больше пользы принести стране как специалисты в народном хозяйстве, чем как солдаты. Во время прохождения медкомиссии им всякий раз задавали вопросы: «Вы что, с ума сошли? Да вы представляете, куда хотите идти? Что вас ожидает?» Но подруги не изменили своего решения и подали заявления о зачислении в полк.

Воронежский добровольческий коммунистический полк был сформирован 21 августа 1941 года. Формирование полка проводилось в Первомайском саду. В его состав вошли лучшие люди города во главе с командиром полка полковником М.Е. Вайцеховским, начальником штаба полка капитаном А.Т.Худяковым, бывшим начальником отдела боевой подготовки областного «Осоавиахима». Это были опытные командиры, водившие в бой части и соединения еще в Гражданскую войну. Комиссаром полка был назначен ректор ВГУ Н.П.Латышев. 13 сентября добровольческий полк был передан воронежцами в 100-ю ордена Ленина стрелковую дивизию, ставшую через месяц, 18 сентября 1941 г., 1-й Гвардейской дивизией генерала И.Н.Руссиянова.

Уже через несколько дней Ира принимала своих первых раненых в медсанбате дивизии (МСБ). Полк сражался у деревень Сакуниха и Коровницы. Тяжело было видеть, какими искалеченными, окровавленными, покрытыми пылью привозили в санчасть вчера еще веселых и здоровых ребят.

Декабрь 1941 года – январь 1942 года. Ожесточенные оборонительно-наступательные бои на дальних подступах к Воронежу (р-н г. Щегры). Трескучие морозы. Непрерывно прибывали раненые. У многих – тяжелые обморожения. «Обрабатываем раны, – вспоминает Ирина Ефремовна, – и прилагаем отчаянные усилия, чтобы оживить окоченевшие, побелевшие от мороза конечности раненых – подолгу растираем спиртом, массажируем».

«Бои под Сталинградом были очень тяжелыми. Все службы медсанбата работали с большим напряжением. Мы не успевали обрабатывать и отправлять раненых в эвакогоспитали, особенно, когда корпус вошел в прорыв немецкого фронта после окружения Сталинградской группировки и совершал быстрые рейды по немецким тылам. Раненые скапливались в крестьянских избах. Мы обходили дома, делали перевязки».

Почти всю войну Ирина Ефремовна проработала в передовой группе медсанбата. «Что такое передовая группа? Это два врача-хирурга, две медсестры и несколько санитаров, выдвинутых вперед, ближе к переднему краю. Задача передовой группы – оказать необходимую помощь раненым до того, как они попадут в стационарные условия медсанбата или госпиталя. В связи с близостью к передовой работать в группе было небезопасно, и все-таки в нашем медсанбате, входившем в состав I-го Гвардейского орденов Ленина и Кутузова механизированного корпуса, всегда шло соревнование врачей, медсестер и санитаров за право попасть в эту группу».

«С первых дней пребывания в действующей армии мы поняли, – отмечает Ирина Ефремовна, – что поступили правильно, что будем приносить пользу. Само присутствие девушек среди солдат уже было важно, благотворно действовало на них. Я очень хорошо запомнила ночные марш-броски к линии фронта. И мы, и солдаты уставали (военной подготовки у добровольцев не было), подчас засыпали на ходу. Но когда девушки приходили в какое-нибудь подразделение, старшина громко произносил: «А ну-ка, солдатики, подтянись! С нами – сестренки!..» Солдаты оживлялись, приободрялись. Нас это радовало, мы тоже становились бодрее».

Подруги были довольны, что приняли в сорок первом году именно такое решение. Это время стало для них точкой отсчета на всю последующую жизнь.

Из письма Ирины Богачевой с фронта 29.05.1942 г.: «…нам многого труда стоило решение уйти на фронт. Мы ведь тоже задавали себе вопрос: «Где мы можем принести больше пользы?» Очень тяжело было расставаться с университетом. Тогда мы много переживали. Были даже моменты, когда мы соглашались со всеми, что поступаем неправильно… Теперь, конечно, не жалеем о том, что ушли на фронт. Вопрос о том, где больше принесем пользы, для нас отпал. Наша теперешняя жизнь и специальность стали для нас обычными. Все волнения улеглись. Мы стоим на правильном пути. Не раз нам предлагали уйти заканчивать университет, но мы отказывались. Теперь для нас родным стало наше медицинское дело, привычной – трудная военная жизнь».

За время войны было много занятий медперсонала по повышению теоретической подготовки, освоению новых методов лечения раненых. Медсестры осваивали работу хирургических сестер.

Энтузиазм девушек проявлялся не только в самоотверженном труде, но и в радости жизни. Из воспоминаний Ирины Ефремовны: «Во время войны больше, чем когда-либо, мы пели, танцевали (по кочкам, в кирзачах). Готовили и выступления художественной самодеятельности. Песни сопровождали нашу жизнь постоянно, были органично слиты с нею. Пели, когда маршировали в строю, ехали в тесной «санитарке», чистили картошку на кухне, отдыхали на привалах во время длительных маршей, когда грустили и радовались. В песнях выражали свои чувства, настроения».

Девушки выступали перед ранеными, в боевых подразделениях корпуса, когда позволяла обстановка.

Ирина очень любила литературу, особенно поэзию. Много читала. Во время отступлений в опустевших школах, библиотеках подруги отыскивали книги и носили в своих рюкзаках. С томиком А.С.Пушкина Ира не расставалась всю войну.

С февраля 1943 года первогвардейцы сражались на украинской земле: форсировали Днепр, освобождали Донбасс, Запорожье.

«…Поздней осенью 1944 года корпус был направлен за границу и в составе третьего Украинского фронта участвовал в боях за освобождение Венгрии и Австрии».

«Много дней мы провели в эшелонах, – вспоминает Ирина Ефремовна. – Ехали сначала по родной земле, потом – по освобождённым от оккупантов землям Румынии, Болгарии, Югославии. Повсюду люди приветствовали советских воинов, махали руками, произносили радостно слова на не понятных нам языках. Во время остановок на станциях нас окружали, обнимали. Я испытывала чувство гордости за свою страну, армию-освободительницу». Воздух был наполнен ощущением близости Победы.

Свой боевой путь первогвардейцы закончили в предгорьях Австрийских Апьп в апреле 1945 года.

Ирина Ефремовна возвратилась с войны гвардии старшиной, награжденной орденами и медалями, здоровой и с настроем скорее начать трудовую деятельность.

В Донецке получила назначение – директором средней школы, затем работала преподавателем математики в артиллерийском училище, но «хотелось большего, движения вперед, творческого роста». «Неудержимой силой тянуло в Воронеж».

Приехала. Пришла в ВГУ – и неожиданно получила предложение поступить в аспирантуру. Аспирантуру закончила в срок. В январе 1952 года состоялась защита диссертации. С февраля 1952 года начала работу в качестве преподавателя философии. В 1958 году была утверждена в ученом звании доцента.

В 1963 году обком КПСС предложил Ирине Ефремовне перейти на работу заведующей кафедрой философии политехнического института. Научная работа на кафедре велась интенсивно. По итогам соревнования кафедра несколько раз подряд занимала первое место.

В 1967 году по предложению руководства института, поддержанному горкомом КПСС, Ирина Ефимовна была занесена в городскую «Книгу почёта».

В конце 1970 года по предложению обкома КПСС перешла на работу в строительный институт.

В 1975 году Ирина Ефимовна получила приглашение вернуться в университет. «Переходом в университет была очень довольна – возвратилась в свою альма-матер. Работала в должности доцента и на общественных началах – заместителем зав. кафедрой по учебной работе».

Свой трудовой путь Ирина Ефимовна закончила в Воронежском СХИ (Воронежский государственный аграрный университет им. К.Д. Глинки). В январе 1991 года ушла на пенсию.

Вся жизнь Ирины Ефимовны, нелегкая, полная преодолений – это ярчайший пример огромной любви к Родине, беззаветной преданности своему народу. Родина высоко оценила ее вклад в Великую Победу над злейшим врагом человечества, наградив многими орденами и медалями.

Наш низкий поклон Ирине Ефремовне, огромное спасибо за любовь к Отечеству и самоотверженное служение людям.

На передовую вопреки уговорам матери
«Я по своей натуре – сугубо гражданский человек, в юности даже один вид крови приводил меня в ужас, – рассказывает 95-летняя Ирина Ефремовна Богачева. – Все изменил роковой 1941 год. Тогда, в первый день войны, четко для себя решила идти на фронт – вопреки уговорам мамы и университетских преподавателей, вопреки всем своим страхам».
Смелый выбор кардинально изменил судьбу 20-летней студентки физмата. В качестве медсестры Воронежского добровольческого полка, а потом 1-ой гвардейской стрелковой дивизии прославленного генерала Ивана Руссиянова она прошла Ельню, Сталинград, участвовала в освобождении Запорожья, Будапешта и Вены.

Боевое крещение
Несмотря на столь внушительный «послужной список», одно из самых глубоких воспоминаний, буквально врезавшееся в память Ирины Ефремовны, связано с первым ее пациентом, привезенным с передовой. «Раненый был в тяжелом состоянии и что-то повторял в бреду, – рассказывает она. – Я разобрала: «Ах, проклятый Гитлер! Ты разрушил нашу жизнь! Ты еще пожалеешь об этом!» Этот голос простого советского солдата звучит в моей голове до сих пор».

«Другого выхода просто не было»
Сегодня сложно представить, как хрупкая девушка, не имея даже базового медицинского образования, ежедневно спасала десятки жизней в полевом медсанбате и стойко сносила все тяготы военного времени. «Мужество придавало осознание всей серьезности обстановки, – вспоминает ветеран. – Просто не было другого выхода – осваивала науку, перенимая опыт у старших товарищей». На момент окончания Великой Отечественной Ирина Ефремовна уже в совершенстве овладела всеми тонкостями сестринского мастерства и даже ассистировала хирургу во время сложных операций.

«В Воронеж влюбилась с первого взгляда»
После Победы наша собеседница некоторое время работала директором донецкой школы, где когда-то училась сама, а в 1953 году окончательно переехала в Воронеж. Этот город, в который бывшая военная медсестра «влюбилась с первого взгляда», подарил ей все: насыщенную научную карьеру, большую дружную семью и верных друзей. А Ирина Ефремовна – стала настоящей гордостью столицы Черноземья.

«Когда пошли фашистские танки, ноги онемели от страха»
Судьбу другой нашей героини – Ирины Николаевны Сувориной – тоже можно смело брать за основу приключенческого фильма. Прежде чем стать матерью двух прекрасных сыновей, уважаемой работницей областного Профсоюза и примером для сограждан, ей прошлось пройти через весь ад войны. В 17 лет она ушла на фронт радисткой и прошла вместе со своим штабом одни из самых «острых» моментов в истории Великой Отечественной, в том числе, форсирование Днепра и Курскую дугу. О последней Ирина Николаевна и сейчас не может вспоминать без слез. «Помню, мы расположились на опушке леса, и той же ночью начался мощный авиаобстрел. Снаряды свистели тут и там. Но страшнее всего стало, когда пошли немецкие танки. Все бросились бежать, а я просто упала, крича от ужаса – ноги от страха отказали! Помощь пришла от незнакомого усатого дядьки: схватил меня под руку и буквально потащил в укрытие, приговаривая: «Дочка, не плачь!» Не знаю ни имени, ни звания этого человека, но до сих пор мысленно благодарю его за спасение! Кстати, тем же вечером нам удалось выбить немцев и вернуться на занятые позиции».

«Весь Воронеж полыхал, но продолжал бороться!»
Рассказала Ирина Николаевна и об освобождении Воронежа. «Мой штаб тогда находился в районе областной больницы, – поясняет она. – Фашисты бомбили так сильно, что голову было не поднять. Но мы твердо знали: враг свирепствует, потому что чувствует свой скорый крах! Советские солдаты сражались очень самоотверженно, смело гнали захватчиков. Да, город весь полыхал, но продолжал бороться и победил – это и есть сила!»

Страшная экскурсия
При беседе с Ириной Николаевной в глаза бросается ее глубокий оптимизм. По словам ветерана, врожденное жизнелюбие изменило ей только однажды: в Австрии, после экскурсии на территорию уже освобожденного союзниками концлагеря Маутхаузена. «Запах гари стоял сильнейший, – вспоминает радистка. – Гнетущая атмосфера смерти! Спустя какое-то время я со своими товарищами-разведчиками посетила местный зоопарк: все животные ухоженные, сытые. Ненависть поднялась горячей волной – даже к зверям фашисты проявляли больше сострадания, чем к людям! В сердцах чуть не крикнула «Стреляйте, ребята!», но сдержалась».

«Мы действительно шли за Родину!»
На вопрос, что же давало сил держаться даже в самые страшные времена, наша героиня, не задумываясь, отвечает: «Патриотизм. Мы действительно шли за Родину! И мне очень радостно, что этот подвиг до сих пор живет в сердцах людей. Сегодняшняя же акция от депутата Государственной Думы, – это приятный жест заботы. Вообще Сергей Викторович Чижов в своей работе всегда уделяет особое внимание таким категориям населения, как инвалиды, дети, старики. Это трепетное, душевное отношение и реальная помощь населению характеризуют его как человека дела, сильного общественника, политика с большой буквы».

Арчаков Павел Максимович, гвардии подполковник

ВОРОНЕЖ, 22 июня 2012 г. — РИА Новости, Алексей Андреев.

Гвардии подполковник Павел Арчаков из Воронежа провел на передовой 1200 дней, пройдя боевой путь от Бреста до Праги. Он износил восемь пар сапог, трижды был контужен и ни разу не ранен, уже в 22 года он закончил войну. А началась она по дороге на Брест.

В ожидании войны

Арчаков мечтал об армии с детства. В начале 1940 года шестнадцатилетним мальчишкой написал письмо наркому обороны СССР маршалу Тимошенко с просьбой зачислить его в ряды Красной Армии.

«Я призывного возраста не достиг и получил отказ. Но 5 мая 1941 года меня вызвали в райвоенкомат и, не дав попрощаться с родителями, в машине отправили на станцию «Нижнедевицк», оттуда на поезде — в Орел», — вспоминает Павел Максимович.

Так он стал курсантом Орловского военного училища. Там, на ускоренной подготовке, Арчакову приходилось вставать в пять утра и ложиться в одиннадцать вечера, часто поднимаясь по тревоге.

«Когда в Орел приехали, второкурсники говорили, что война вот-вот будет. О неизбежности войны мы давно знали: не зря же еще в 1939 году для подготовки командного состава в стране открыли 140 военных училищ, где готовили по всем специальностям», — говорит Арчаков.

Через месяц с небольшим батальон Арчакова отправили из Орла на Слуцкий химический полигон, где бойцы готовились к защите от воздействия химоружия. Оттуда 21 июня по тревоге батальон подняли и отправили к Бресту.

«Бабушки говорили нам: «Куда вы? Там же война будет!» Нам летавшие на наших «Чайках» со звездами немецкие летчики до этого все время руками махали, а тут стрелять начали. Идет батальон по дороге, слышит шум самолета с немецкой стороны и — прятаться на обочину. Немец пролетит на «Чайке», даст пулеметными очередями по дороге, а ответить ему нельзя — команда была «Не стрелять! Провокация», — говорит Арчаков.

По его словам, эти самые самолеты полетали 22 июня над нашими военными аэродромами, а потом поднялись «Юнкерсы» и все разбомбили.

Если б война началась не 22 июня, а позже, батальон, в составе которого был Арчаков, подошел бы к Бресту. А так он остановился в 50 километрах от него и перекрыл дорогу от города Кобрин на Украину. Бойцы приняли присягу 24 июня, а на следующий день вступили в бой у реки Ясельда.

«Мы заняли оборону в одном из оросительных каналов у моста через реку. Видим — сначала два мотоцикла немецких подъехали. С пулемета наш берег прочесали, под мост глянули и обратно уехали», — рассказывает Арчаков.

Потом уже к мосту подъехали три машины. Немцы вышли, заглянули еще раз под мост, увидели там взрывчатку из связанных гранат и открыли огонь по берегу. У каждого из немцев было по пять-шесть рожков с патронами, вступать с ними в бой с винтовками было бессмысленно.

«Наши командиры, воевавшие в финскую, прошедшие Испанию и Халхин-Гол, подождали, пока очереди стихнут, и подняли нас в штыковую… Дали мы им прикурить!» — вспоминает Арчаков.

Немцы убежали, бросив даже раненых. Наши бойцы забрали их оружие, фляги с ромом, документы, забрали своих раненых и пошли отступать, рассказывает он. Трофейные автоматы отдали жителям местных деревень — те уже собирались в партизаны. Раненых в деревнях по домам оставили. Потом ни одного из них не встретили…

За нами Москва!

«Настроение в начале войны было: «Разобьем врага на его территории!» Подъем был такой, что… Но техники, как у немцев, у нас не было. Винтовок не хватало, бывало одна на двоих… А СВТ (самозарядная винтовка Токарева) такая, что чуть песочек попал или дождик, все, бросай ее!» — рассказывает Арчаков.

Командный состав советских войск нес в первые дни войны огромные потери. Арчакова с его боевыми товарищами решили доучить на командиров и отправили в Воронеж, куда перевезли все училища из западных областей. Но поскольку немцы оказались к тому времени в 100 километрах от Москвы, из бойцов сформировали три курсантских бригады.

Они отработали строевую подготовку, вышли 7 ноября на парад, а после — сразу на вокзал и под Москву на станцию «Павшино». Сражался Арчаков у деревни Крюково.

«Немцы цеплялись за Крюково: отсюда они уже видели Москву. А Москва была нашей надеждой, поэтому за нее мы стояли насмерть — и не столько по приказу, сколько по зову сердца», — вспоминает Арчаков.

В Крюково советские войска ворвались утром 7 декабря 1941 года. Полтора дня шла битва в деревне, и немцы не выдержали. Наши перешли в наступление.

У Арчакова до сих пор перед глазами виселица в Волоколамске, на которой висели пять парней и три девушки, горевшая волоколамская школа с нашими пленными и рядовой Андрианов, догнавший и задушивший фашиста, выстрелившего из автомата по прятавшимся в подвале женщинам.

А 31 декабря в бою за деревню Захарьино Арчакова контузило. Очнулся он в деревенской бане среди раненых.

Родился в рубашке

Из 1418 дней Великой Отечественной войны Павел Максимович был на передовой 1200 дней, из них 923 дня — как комвзвода сначала 264-й, а затем 48-й гвардейской дивизии. Всего Арчаков прошел от Праги до Бреста 12 тысяч 665 километров.

Артиллерийской разведке, где служил Арчаков, за линию фронта ходить приходилось часто, но «языка» брать не разрешалось. Узнавали сосредоточение войск, тылы, штабы, связь. Отмечали на карте и передавали эти сведения по рации.

По словам Арчакова, после Москвы куда его только не бросало. На его боевом пути были освобождение Харькова, Курская битва, форсирование Днепра, освобождение Белоруссии, штурм Кенигсберга (сейчас — город Калининград), взятие Пруссии, Берлин…

Он вспоминает, как в бою за деревню Михайловка Кантемировского района Воронежской области снарядом снесло угол хаты. На печи — женщина рожает. Командир взвода пехотной разведки приказал бойцу Василию Перепелицыну принять роды. Боец перетянул лямкой от противогаза родившейся девочке пуповину и побежал догонять своих. В соседнем селе ему оторвало руку по локоть. Спустя 40 лет ветераны войны выступали в Михайловке. Не успел Перепелицын договорить, как поднялись бабушка и женщина — те самые…

Арчакова ни пуля, ни граната, ни снаряды не брали. Получил только три контузии — и все. На его кителе — более 40 орденов и медалей, среди которых три ордена Отечественной войны, два ордена Красной Звезды, три медали «За боевые заслуги», медали «За отвагу», «За оборону Москвы», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина». Китель тяжелый, Павел Максимович поднимает его с трудом.

«Самые дорогие: «За оборону Москвы», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина». Они говорят о том, где я воевал», — говорит Арчаков.

Дороже наград — только полученная 24 июня 1941 года на присяге капсула с личными данными.

«Мы называли ее «смертник», — говорит Арчаков.

Любовь

«У меня было за спиной девять классов. По послевоенным временам — профессорское образование», — рассказывает Арчаков.

Он пошел в Ленинградское высшее военно-политическое училище имени Энгельса на артиллерийское отделение.

Первый отпуск после войны Арчаков получил в августе 1945 года. Приехал из училища к маме домой в Синие Липяги Нижнедевицкого района Воронежской области. Отправился к семье погибшего однополчанина рассказать о его гибели, а там познакомился с одной из пришедших послушать его рассказ девушек.

Через пять дней Арчаков уехал, а потом год и четыре месяца писал Маше письма на длинных лентах для самописцев — другой бумаги не было.

Увидел Машу второй раз Арчаков 31 декабря 1946 года. Просидели за столом друг напротив друга всю новогоднюю ночь, а наутро повел Арчаков Машу в сельсовет расписываться.

«Секретарь, не пришедший в себя после празднования, нацарапал нам «Свидетельство о браке №1″. Рука его дрожала, и прочитать написанное было трудно», — вспоминает Арчаков.

Родителей невесты Арчаков поставил перед фактом — мол, беру вашу дочь в жены и увожу. Сначала поехали на Крайний Север, где служил, затем — в Белоруссию, а потом и в Воронеж, куда Арчаков перебрался в 1960 году, уйдя в отставку подполковником. В Воронеже он устроился модельщиком на завод имени Дзержинского, где трудился до 1994 года. Делал деревянные модели деталей от тепловозов, по которым потом изготавливались настоящие.

«Ведро могу сделать, печку выложить, швейную машинку отремонтирую… В квартире вся мебель — моих рук», — говорит Арчаков и показывает на книжные шкафы, сервант.

И жена его Мария Федоровна тоже на все руки мастерица была. Прожил Павел Максимович с ней 61 год.

Он жив

Сейчас Арчаков живет один. Перенес операции на глазах, плохо видит, плохо слышит. У него на столе — фото старшего правнука Ромки. В свои 11 лет он настоящий богатырь: рост — 175 сантиметров, занимается регби в клубе «ВВА-Подмосковье».

Кроме фото Ромки на столе Арчакова — архив личного состава воронежского добровольческого полка, другие военные документы. Павел Максимович возглавляет областной совет ветеранов-однополчан. Он собрал историю всех частей и соединений, воевавших на воронежской земле, отыскал более 870 боевых товарищей, открыл 36 школьных музеев.

Недавно, перед Днем Победы, Арчакову сказали, что в деревне Середа Шаховского района Подмосковья нашли его имя в братской могиле. В книге памяти написано: «Арчаков П.М. красноармеец. Умер от ран в феврале 1942 г. в ППГ 653. Похоронен: братская могила на гражданском кладбище в с. Середа Шаховского р-на. Осн.: Паспорт захоронения Шаховского района».

Как это случилось? Павел Максимович думает: может, там лежит другой боец, у которого нашли домашний адрес Арчакова — они же менялись адресами тогда, чтобы было, куда письмо послать, сообщить о погибшем товарище…

А он жив! Тринадцатого июля ему исполнится 89 лет.

Арчаков Павел Максимович скончался 14 января 2014 г.

разведчик Апальков Алексей Федорович, 1924-го года рождения.

Спасибо Олегу Рахманину за фото и информацию — «9 мая 2014 г. Солдат Великой Отечественной, разведчик Апальков Алексей Федорович, 1924-го года рождения — 9 мая 2014 г. в Кольцовском сквере мне встретился необыкновенный человек — Солдат Великой Отечественной, разведчик Апальков Алексей Федорович, 1924-го года рождения. Вместе со своими одноклассниками в августе 1941, сказав на пункте записи добровольцев, что они с 1923 года, он ушел на фронт с Воронежским добровольческим полком, который на момент формирования насчитывал 3500 человек, среди которых пацанов было 500. Обратно с войны вернулось из всего полка 500 человек… На сегодняшний день осталось только двое — Алексей Федорович и медсестра… Вообще, из рожденных в 1924-25 гг мало кто вернулся домой — они были чрезвычайно юны, неопытны, практически всех их выбила война… Вот такая человеческая история…»

«Последние километры» А. М. Попов командир мотострелкового батальона.

Кечкемет. Уездный венгерский город юго-восточнее Будапешта. Эшелоны 2-й гвардейской механизированной бригады только что прибыли на станцию. Город недавно освобожден, и повсюду видны следы боев.

Много дней мы провели в эшелонах. От Полтавы до границы ехали по родной советской земле. Потом оси вагонов переоборудовали, и мы покатили на запад по суженной европейской железнодорожной колее. Ехали по освобожденным от оккупантов землям Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии. Повсюду люди приветственно махали руками, радостно кричали что-то на непонятном нам языке. Знакомство с этими странами из дверей теплушек да во время коротких остановок на станциях было, конечно, беглым, поверхностным. Но главное мы уловили: трудящиеся Восточной Европы радовались своему освобождению от гнета фашизма и от души благодарили за это Красную Армию.

Значительная часть Венгрии еще находилась под пятой гитлеровцев, но наши войска уже окружили Будапешт, Ожесточенные бои шли в районе венгерской столицы. На каком-то участке 3-го Украинского фронта предстояло действовать и нашему корпусу.

Разгружались новогодней ночью. Из вагонов перебирались в грузовики и рота за ротой отправлялись в путь. Задерживаться на станции было небезопасно.

1-й мотострелковый батальон двигался в голове колонны бригады. За ночь мы прошли около, восьмидесяти километров и на рассвете 1 января 1945 года сосредоточились в районе населенного пункта Сельксентмартон. Дальше был Дунай, а за ним — город Дунафёльдвар. С той стороны доносился отдаленный артиллерийский гул. Фронт был недалеко.

Но вот загрохотало небо и над Дунаем. К переправе шли вражеские бомбардировщики. Наши зенитчики встретили их плотной стеной огня, о переправе не могло быть и речи. Батальон, приготовившийся к броску через реку, вынужден был укрыться в ближайшем лесу.

— Если разобьют мост, придется нам, замполит, куковать в этом лесу, — сокрушался комбат гвардии майор Л. П. Берегов.

Леонид Петрович — человек энергичный, деятельный. Ленинградец по происхождению, воспитанный в трудовой рабочей семье, он не умел сидеть без дела. Вынужденная задержка с переправой выводила его из себя.

Судя по массированности зенитного огня, переправа была надежно прикрыта с воздуха, и опасаться за нее особенно не приходилось.

— Не разобьют! — уверенно ответил я Берегову.

Мое предсказание сбылось, переправа уцелела. Но едва мы попытались двинуться к ней, как снова загрохотали зенитки: к Дунаю подходила новая партия фашистских бомбардировщиков. И снова врагов постигла неудача: один «юнкере» врезался в берег реки, другие сбросили бомбы куда попало и поспешили удрать.

— Теперь быстрее на ту сторону! — приказал Берегов.

Благополучно миновали мост машины 1-й роты, без задержки проскочила на западный берег 2-я, а 3-я не успела: при очередном налете немецких бомбардировщиков мост был поврежден. Саперам пришлось заменять пробитый полупонтон.

Лишь к утру следующего дня бригада вышла на передний край восточнее населенного пункта Жамбека. Предстояло во взаимодействии с частями 108-й гвардейской стрелковой дивизии прорвать вражескую оборону, овладеть Жамбеком и продвигаться дальше на запад. Наш батальон получил приказ занять исходные позиции на правом фланге бригады, перекрыв шоссейную дорогу, ведущую в Жамбек.

Но впереди была высота 214. Вытянутая вдоль фронта, она находилась на нейтральной полосе и не позволяли просматривать местность. За высотой — деревня Жоби. Там немцы.

— Думаю, что нам следует обосноваться на высоте, — решил Берегов. — Такая выгодная позиция вряд ли долго останется нейтральной: немцы постараются занять ее. А мы опередим их.

С наступлением темноты гвардейцы 1-й и 2-й рот незаметно выдвинулись к высоте и начали окапываться. 3-я рота осталась во втором эшелоне. Здесь же, немного правее шоссе, был оборудован и командный пункт батальона.

Мотострелки усердно долбили промерзшую каменистую почву: за ночь надо было вырыть окопы поглубже. К утру весь батальон ушел в землю.

Чувствовалось, что фашисты не подозревают о выдвижении на передний край свежей части. В этом мы окончательно убедились вечером следующего дня.

Гвардии лейтенант Александр Алимов, взвод которого занимал наиболее ответственный участок у дороги и был немного выдвинут вперед, сообщил, что на его участке к высоте движется группа немцев. Они несли с собой ломы, кирки, лопаты, намереваясь, по видимому, закрепиться в нейтральной зоне и включить высоту в свою полосу обороны. Было ясно, что враг не знает о нашем присутствии на высоте.

— Подпустить возможно ближе и уничтожить, — приказал комбат, — Трудно будет — поддержим огоньком.

С командного пункта хорошо было видно, как десятка два немцев, не торопясь и ничего не опасаясь, шагали к высоте.

— Вот что значит хорошая маскировка! — воскликнул гвардии капитан Волошин, худой, высокий и черноголовый старший адъютант батальона. Он больше всех заботился о маскировке позиций и теперь гордился плодами своего труда. Немцы подошли к позиции Алимова на полсотни метров и все еще не замечали гвардейцев. Наверное, они знали, что здесь на широком франте обороняется ослабевшая в предыдущих боях советская стрелковая дивизия и что высота много дней пустует.

Алимов подпустил фашистов на тридцать метров и первым бросил гранату. Примеру командира последовали подчиненные. Затрещали автоматы, ударил пулемет. Гитлеровцы были настолько ошеломлены, что не успели сделать ни одного выстрела. Человек пятнадцать остались лежать перед окопами алимовцев, остальные, побросав оружие и весь свой инструмент, кубарем скатились вниз.

Не успели гвардейцы собрать оружие фашистов, как на их позициях стали рваться немецкие мины. Обстреляли немцы и расположение 1-й и 2-й рот, несколько мин упало неподалеку от нашего командного пункта. С потолка блиндажа посыпалась земля,

— Леншин, видишь, откуда бьют минометы? — спросил комбат у своего заместителя по строевой части, — По-моему, они прячутся вон за тем крайним домом на южной окраине деревни. Скажи Землину, чтобы подавил их.

— Есть! — отозвался гвардии капитан Леншин. Коренастый, голубоглазый с неизменной улыбкой на лице, он в одно мгновение исчез, и уже через минуту ударили залпы минометного батальона гвардии капитана Землина.

Деревня Жоби ответила артиллерийским огнем. Сейчас же полетели снаряды и с нашей стороны. Маленький инцидент на участке взвода Алимова перерастал в большой бой.

Вскоре из штаба бригады поступил приказ приготовиться к атаке.

Артиллерийский огонь с нашей стороны нарастал. Деревню заволокло дымом. На шоссейной дороге вытягивались танки, в небе появились «ильюшины».

Взвод гвардии лейтенанта Алимова покинул окопы и двинулся к деревне. Весь батальон устремился за ним и с ходу ворвался в деревню.

Все это произошло настолько быстро и неожиданно для врага, что он почти не оказал сопротивления, Гарнизон фашистов был смят. Около сотни гитлеровцев успели сдаться в плен. Все орудия, минометы и пулеметы достались гвардейцам.

Вместе с танкистами наш батальон действовал в передовом отряде бригады. Такую задачу поставил Худяков, нагнавшей нас на своем бронетранспортере. На большой скорости, машины помчались в направлении Джамбека.

Прорвав оборону врага, наши войска потеснили его на всех участках. Гарнизон Джамбека дрогнул. Боясь окружения, фашисты стали отступать и попали под удар 1-й гвардейской бригады. Город был взят без особых усилий.

Продолжая преследовать противника, бригада устремилась к городу Дунафёльдвару. Противник, однако, предпринял ряд мощных контрударов. По всему фронту разгорелись ожесточенные бои.

Утром 9 января разразилась снежная буря. Все заволокло серой пеленой, видимость уменьшилась до предела. Вечером, когда буря немного улеглась, (немецкие танки предприняли атаку с западной части Дунафёльдвара. Наши соседи кавалеристы стали отходить к Дунаю. В тяжелом положении оказались и части 2-й гвардейской механизированной бригады.

На участке вашего батальона в борьбу с немецкими танками вступили артиллеристы батареи гвардии старшего лейтенанта И. Е. Матюшкина. Выкатив пушки на середину улицы, расчеты почти без промаха били по стальным коробкам, Особенно метко разил врага наводчик рядовой Сергей Лопатин. Подбитые им три танка перегородили улицу. Расчет выдвинул орудие за подбитые танки и снова повел огонь. Но в метельных сумерках отважные артиллеристы не заметили, как из переулка выдвинулся «тигр». В горячем поединке с тяжелым танком расчет пошиб.

Смело действовали в этом уличном бою танкисты. Командир полка Герой Советского Союза гвардии подполковник Г. Н. Фокин сам водил экипажи в контратаки. Изрыгая огонь, танки почти вплотную сходились друг с другом, били в упор. Подбив несколько вражеских машин, танкисты вынудили врага отступить. 1-й батальон тут же перешел в атаку и стал обходить фашистов с правого фланга.

К этому времени генерал И. Н. Руссиянов установил связь с кавалеристами. Усилиями частей двух соединений противник был отброшен. Советские войска значительно продвинулись на запад. Руссияновцы освободили город Адонь, населенные пункты Фельшебешнев и Кишвеленце. Вечером мы подошли к старинному замку, возвышавшемуся у берега озера Веленце.

Построенный местным художником в честь своей жены «Замок вечной любви» был очень красив. Но сейчас об этом думалось меньше всего. Все пространство перед замком было изрезано траншеями и ходами coобщения. Противник оказывал упорное сопротивление, встречал наши атаки контратаками. В траншеях вспыхивали рукопашные схватки.

Командир взвода гвардии лейтенант Сергей Красовский, пробираясь по траншее со своим ординарцем Михаилом Аркадьевым, наскочил на группу гитлеровцев. Гранаты полетели одновременно с двух сторон. Затрещали автоматные очереди. Осколок насмерть сразил С. И. Красовского. Гвардии рядовой Аркадьев был тяжело ранен. Но и все четыре гитлеровца были уничтожены.

Несколько дней кипел бой в районе замка. Подтянув свежие силы, немцы потеснили наши подразделения. Но этот незначительный территориальный успех стоил врагу двух десятков сожженных танков и нескольких сот убитых и раненых.

С 12 января наш батальон перешел к обороне на высотах севернее села Барачка.

Для командного пункта батальона мы выбрали бункер — подземное помещение, врезанное в подошву высоты во дворе крайнего крестьянского дома. Хозяин бункера Иожеф Молняр оказался покладистым человеком. Он неплохо говорил по-русски и сразу понял, для чего нам понадобилось его подземелье. Одобряя наш выбор, Иожеф Молняр заверил, что его бункер не пробьет никакая бомба. А чтобы нам удобнее было работать, он тут же принес в бункер несколько табуреток и крепко сбитый стол.

— А это для отдыха, вместо перины, — широко улыбаясь, сказал Иожеф Молняр, внося в бункер большую связку соломы.

— Спасибо, отец, за заботу, — поблагодарил хозяина Леонид Петрович Берегов. — Садись расскажи о себе.

Молняр снял шапку, присел на табуретку, разгладил ладонью свои пушистые седые усы.

— Вот ты, командир, благодаришь меня за солому. А ведь она — пустяк. Я бы всех вас положил в своем доме на настоящие перины, да обстановка сейчас такая, что в бункере надежнее. Наш народ с радостью встречает Красную Армию. Она гонит с венгерской земли фашистов и их прихвостней салашистов. За это от нас вам большое спасибо. Я ведь тоже солдат, все понимаю. В прошлую мировую войну понюхал пороху. Потом был в русском плену. Знаю, какой добрый ваш народ. Я и в революцию был в России, много слышал и читал про Ленива. Сильная ваша страна, мужественный и добрый ваш народ. Если б не вы, кто бы побил Гитлера? Россия ~ это сила!

С этими словами Иожеф Молняр встал, надел шапку и стал крепко пожимать всем руки.

— Если еще понадоблюсь, я к вашим услугам, — сказал он майору Берегову.

— Думаю, что понадобитесь, — с расстановкой произнес комбат, видно что-то обдумывая. — Пойдемте, я провожу вас.

Они вышли из бункера.

— Как вам нравится хозяин? — спросил меня гвардии капитан Волошин. — Видно, толковый человек и доброжелательно относится к нам. Впрочем, в Барачке все крестьяне с радостью принимают гвардейцев. Зазывают в дома, угощают салом, вином. Если солдаты отказываются от угощения, обижаются. Я недавно был в роте Новикова, Так там одна женщина вручила красноармейцу Кузнецову тесак. «На, — говорит, — бей фашистов». Гвардеец не растерялся, взял тесак, поднял его над головой и строевым шагом прошел мимо женщин. Потом круто повернулся и крикнул: «Смерть фашистам, капут Гитлеру!» Женщины одобрительно засмеялись, захлопали в ладоши, а хозяйка тесака обняла солдата и поцеловала.

В блиндаж вернулся гвардии майор Берегов.

— Ну, комиссар, — сказал он, — хозяин наш не зря назвал себя солдатом. Согласился быть нашим разведчиком. Договорились мы с ним и еще кое о чем.

На другой день я увидел, как Молняр вместе с солдатом разбирал двери своего каменного сарая. Оказывается, они с комбатом договорились превратить сарай в огневую позицию самоходки. Лучшей позиции было не найти! В стене, обращенной на северо-вост, Молняр собственноручно пробил две амбразуры. Вскоре самоходка вползла в сарай.

— Отличный обзор! — радовались артиллеристы. — Можете быть уверены, товарищ гвардии майор, на этом участке не пройдет ни один вражеский танк.

Иожеф Молняр тоже посмотрел в прицел и одобрительно сказал:

— Хорошо! Вас не видно, а вы видите все. Барачка станет как Сталинград. Фашисты здесь не пройдут. Хорошо! — радовался Молняр.

И тут же сказал командиру самоходки Лаврову:

— Я буду вот в тех домиках, туда стрелять не надо.

В этот же вечер, получив от Берегова трофейный парабеллум и гранату- лимонку, Иожеф Молняр ушел к трем домикам, стоявшим на отшибе в северной части Барачки. Домики были в руках фашистов. Мы очень беспокоились за судьбу нашего добровольного разведчика Iи долго следили за его фигурой, мелькавшей в тумане.

В шесть часов утра гитлеровцы обрушили на высоты 317 и 155 огонь своей артиллерии. Заместитель командира батальона капитан Леншин, находившийся в передовых подразделениях, сообщил по телефону:

— Противник перешел в атаку. На нас идет до двух батальонов пехоты с двадцатью танками. Продвигаются не спеша, огонь ведут беспорядочно.

— Подпустить ближе и бить наверняка! — приказал Берегов. — Как с артиллерией? — обратился он к Волошину.

— Все расчеты и экипажи готовы к отражению атаки.

Вскоре огонь противника обрушился на Барачку. Загорелось несколько построек. Ударила и наша артиллерия. В грохоте выстрелов и разрывов слышались дробные очереди пулеметов. С каждой минутой бой разгорался.

С передовой докладывает Леншин:

— Горит первый танк. Вспыхнул еще один. Третий остановился с подбитой гусеницей. Вражеская пехота залегла.

Пришла еще одна приятная весть: самоходка, замаскированная в сарае Иожефа Молняра, уничтожила «тигр».

Больше пяти часов продолжался этот бой. К исходу дня гитлеровцы выдохлись. Оставив перед позициями нашего батальона более двухсот трупов и семь подбитых танков, противник отступил.

Было за полночь, когда в бункер вошел Иожеф Молняр в сопровождении гвардейца из 1-й роты. На груди Молняра висел немецкий автомат, он улыбался.

— Вот какие дела, товарищ майор, — сказал Молняр, усевшись на табурет против Берегова. — Я теперь есть немецкий разведчик. Это фашисты вооружили меня так. К четырем часам утра я должен вернуться к ним с данными о силах русских в Барачке и с расположении их огневых средств. Они предупредили, что если попаду в трудное положение, то должен перестрелять коммунистов и убежать к немцам, За это обещали наградить железным крестом.

Тут Молняр не выдержал и расхохотался:

— Вот дураки! Какой же честный мадьяр будет помогать фашистам!

После этого Молняр обстоятельно доложил об всем, что видел у противника.

Берегов решил, что разведчик должен вернуться немцам, и передал ему ряд сведений. Разумеется, эти сведения были ложными, рассчитанными на то, чтобы ввести противника в заблуждение.

На рассвете Молняр снова отправился к врагам. Как и было заранее договорено, он, переходя линию фронта, строчил из автомата в нашу сторону и бежал к трем домикам. Сопровождавший его воронежец гвардии рядовой Федор Телков упал, как будто убитый, вслед Молняру трещали автоматные очереди из наших окопов. Словом, «побег» мадьяра из Барачки был обставлен вполне правдоподобно.

Еще до рассвета 15 января гитлеровцы предприняли очередную атаку на участке нашего батальона. Деревня опять оказалась под сильным огнем противника. Барачка стояла на шоссейной и железнодорожной магистралях Секешфехервар — Будапешт. Отсюда до Будапешта было всего тридцать километров. Вот почему фашисты с таким остервенением атаковали нашу оборону. Но советские воины не зря назывались гвардейцами. Враг нес большие потери, а продвинуться вперед так и не смог. Правда, ему удалось обойти батальон с флангов. Мы оказались в клещах, но продолжали драться.

К полудню бой достиг кульминационной точки. Казалось, чаша весов вот-вот качнется .в сторону противника. Но в этот критический момент из-за насыпи железной дороги пошли в контратаку наши танки. Заговорила артиллерия, поднялась пехота, загремело русское «ура».

Враг был отброшен не только на исходные позиции, но и дальше. Те три домика, куда ночью ушел Иожеф Молняр, оказались в наших руках. Здесь мы и нашли своего отважного разведчика.

Оказалось, при отступлении немцы оставили Молняра с тремя солдатами прикрывать отход. Когда гвардейцы стали приближаться к трем домикам, последние фашисты приготовились бежать. Но Молняр пристукнул одного гитлеровца прикладом, а другого свалил очередью из автомата. Последнего взял в плен.

Наш гостеприимный хозяин оказался настоящим героем.

Шли дни. Мы продолжали теснить противника. Только в ночь на 28 марта встретили сильное сопротивление у города Балатонфюред.

Несмотря на ясное звездное небо, противник беспрерывно освещал линию обороны ракетами и время от времени строчил из пулеметов трассирующими пулями. С озера Балатон дул пронизывающий до костей холодный ветер. Доносился рев моторов и скрежет гусениц. Противнику явно не спалось.

Во втором часу ночи на левый фланг 1-го батальона прибыл командующий артиллерией бригады гвардии майор А. Д. Амосов с батареей 76-миллиметровых пушек. К рассвету артиллеристы подобрали выгодные позиции, хорошо оборудовали и замаскировали их.

Занимался день. От озера поднимался густой туман рыжевато-серого цвета. Гвардейцы насторожились и усилили наблюдение. В наш блиндаж вошел Амосов. Посетовав на пустой туман, он присел к телефону и стал звонить комбригу.

Туман поднимался выше, и видимость с каждой минутой улучшалась. Противник открыл минометный огонь, Потом заговорила его артиллерия. Мы не отвечали.

С первыми лучами солнца в воздухе послышался нарастающий гул вражеских самолетов. По гребню высоты проползли два танка. Вслед за ними промчался бронетранспортер. Потом показалось еще три танка.

— Фашисты что-то замышляют, — промолвил Амосов и поспешил к артиллеристам.

Из-за горы вынырнули три бомбардировщика. Пройдя над линией фронта, они развернулись в обратную сторону и сбросили по одной бомбе. При повторном заходе по «юнкерсам» ударила наша зенитная артиллерия и один самолет сбила.

Еще не замер гул самолетов, как в атаку пошли немецкие танки с пехотой. По ним ударила наша артиллерия. Три вражеских танка вспыхнули. Минометы гвардии капитана Землина, отрезав пехоту от танков, заставили ее залечь. Но танки продолжали движение.

На расчет гвардии старшего сержанта Климова двигалось три «тигра». Артиллеристы подбили одну машину, затем вторую, а из-за бугра выползали все новые стальные коробки. Через некоторое время от меткого снаряда расчета Климова вспыхнул еще один «тигр». Но силы были слишком неравны. На гвардейцев-артиллрстов обрушили огонь сразу несколько танков. Климовцы вели бой до последней возможности и геройски погибли в неравной схватке. Здесь же погиб и гвардии майор Амосов.

Враг напирал. Наша пехота вынуждена была пятиться назад. Гвардии майор Л. П. Берегов бросился в боевые порядки стрелков. Рядом с ним появился командир бригады А. Т. Худяков. Вдвоем они восстановили порядок в цепях левого фланга и повели стрелков в контратаку. Враг был остановлен, но Леонид Петрович Берегов погиб: рядом с ним разорвалась немецкая мина. Обязанности командира 1-го батальона принял на себя я.

Один из танков противника почти прорвался к нашему наблюдательному пункту. Но его вовремя остановила «тридцатьчетверка», находившаяся за домом в засаде.

Не прорвалась через передний край и вражеская пехота. Минометчики гвардии капитана Землина обрушили на нее сокрушительный огонь.

В решающий момент схватки в боевых порядках стрелков появился «виллис» командира бригады. Над машиной колыхалось алое полотнище гвардейского знамени. Обгоняя «виллис», ринулись на врага «тридцатьчетверки». Я поднял роты. Гвардейцы с громовым «ура» об рушились на фашистов.

Я видел, как около машины комбрига разорвалась тяжелая мина. Черное облако дыма и пыли скрыло из виду знамя и Худякова. Но когда облако рассеялось, гвардейское знамя над ней развевалось по прежнему…

Следуя по пятам отступающих гитлеровцев, бригада приближалась к границе Австрии. Впереди был город Шопрон.

Мы взяли его без особых потерь, захватив богатые трофеи и много пленных.

9 апреля начался бой за столицу Австрии. 1-й мотострелковый батальон вместе с танкистами действовал на главном направлении. После гибели Героя Советского Союза гвардии подполковника Григория Николаевича Фокина 19-м танковым полком командовал гвардии подполковник И. В. Свиридов. Мы стремились выйти к Дунаю.

К середине ночи 12 апреля подошли к арсеналу. Вся его огромная территория пылала. Горели склады, рвались боеприпасы. Было светло как днем. Танкисты и мотострелки обошли арсенал слева и сломили сопротивление врага, уцепившегося было за один из кварталов. Еще рывок — и мы вышли к Имперскому мосту, красивому ажурному сооружению, перекинувшемуся через Дунай.

Еще недавно мы с большим трудом форсировали Дунай на территории Венгрии, бились с врагом на его правом берегу. И вот через многие десятки километров перед нами снова Дунай. Предстояло еще раз перешагнуть его, но уже с запада на восток. Форсировать многоводную реку в черте крупного города — дело чрезвычайно сложное. Вот почему нам хотелось захватить Имперский мост.

Враг защищал его из последних сил. Сосредоточив здесь крупные силы, он непрерывно контратаковал. Слева и справа от моста били орудия и минометы. Откуда-то из центра Вены прилетали к нам тяжелые снаряды. По мосту спешно уходили немецкие обозы, остатки разбитых частей.

Танки Свиридова, укрывшись под арками зданий, вели огонь вдоль улицы и по мосту. Под их прикрытием пошли вперед автоматчики, прижимаясь к фундаментам домов. Но вот на мост вышел тяжелый вражеский танк. Открыв огонь из пушки и пулемета, он заставил стрелков укрыться в подъездах.

— Выручай, Иван Васильевич! — кричу я сквозь грохот боя гвардии подполковнику Свиридову. Он передает команду по радио, и из-под арки стремительно выскакивает танк гвардии лейтенанта Семена Моисеева. Маневрируя под огнем врага, «тридцатьчетверка» выдвинулась к кирхе, что стояла у самого моста.

— Молодец Пахомов! — произносит Свиридов по адресу механика-водителя, гвардии старшего сержанта, сумевшего столь искусно провести танк под носом у противника. И вот уже Моисеев открыл стрельбу по «тигру». Его поддержали огнем другие экипажи. Фашистский танк, получив серьезное повреждение, медленно пополз назад.

Командный пункт перенесли в кирху. Храм с его толстыми стенами служил надежным укрытием и давал хороший обзор: Дунай, Имперский мост, левая сторона берега, пойма реки, ближайшие здания — как на ладони.

Вклинившись в оборону врага в районе кирхи, мы не могли продвинуться дальше. Фланги отстали, на них сильно жали немецкие части, пытавшиеся прорваться к мосту, уйти из сжимающегося вокруг них кольца.

Мост был одинаково нужен и нам и врагу. Мы уже имели достаточно сил, чтобы захватить мост. Но проблема этим не решалась: мост был заминирован. В штабе бригады обдумывала план предотвращения взрыва. Командир бригады гвардии подполковник А. С. Иванов решил послать к мосту четверку самых смелых и опытных разведчиков. Он знал их лично и высоко отзывался об их мужестве и находчивости.

Возглавлял группу командир взвода бронетранспортеров гвардии старший сержант Андрей Кульнев, высокий чернявый парень из Семилук. Веселого нрава, с неизменной улыбкой на полных губах, он отличался исключительной смелостью, способностью не теряться в любой обстановке. С ним были разведчики Федор Минин, Григорий Москальчук, Николай Борисов и два сапера.

Удобнее всего пробраться к объекту было на участке 1-й роты гвардии старшего лейтенанта Н. К. Мишина. Туда и повел свою группу Кульнев. Разведчики бегом пересекли улицу, прошмыгнули мимо горящего здания и скрылись в дыму.

Занималось утро 13 апреля. Грохот боя, не смолкавший всю ночь, нарастал. Послышался противный скрип шестиствольных минометов. На наши позиции обрушился град осколков.

В 6 часов 25 минут открыла огонь вражеская артиллерия, укрывшаяся где-то у отдельных домиков на противоположной стороне Дуная. Снаряды рвались на асфальте улицы, на крышах домов. На тротуары со звоном сыпалось стекло. Через пятнадцать минут огонь прекратился. От одного из домиков у дамбы отделился бронетранспортер и помчался к мосту. За транспортером двигался «тигр». Когда они приблизились к мосту, к бронетранспортеру подбежал немец. Он что-то сказал, указывая рукой в нашу сторону, и быстро укрылся в кювете. С бронетранспортера ударил крупнокалиберный пулемет. Ухнуло орудие «тигра». От кирхи отскакивали куски кирпича. Продолжая стрелять, бронетранспортер и танк вошли на мост.

— По бронетранспортеру, одним снарядом! — скомандовал Свиридов.

— Есть одним снарядом! — отозвался из танка Моисеев.

Было хорошо видно, как бронетранспортер, метко пораженный снарядом, вдруг словно споткнулся и сразу же вспыхнул. Из него стали выскакивать автоматчики. «Тигр», отстреливаясь, попятился назад.

Во время этой перестрелки группа Кульнева под прикрытием огня роты Мишина прорвалась к горящему складу. По обеим сторонам его находились немцы, плотно прикрывая подступы к мосту справа. Горящий склад оставался единственным слабым звеном во вражеской цепи. Никто не мог предположить, что можно пройти через бушующее пламя. Именно на это и рассчитывал Кульнев. Нужно было обладать поистине бесстрашием, чтобы решиться на такое. Но наши разведчики именно так и сделали: они прошли через огонь и вскоре оказались на противоположной стороне здания.

Со своего наблюдательного пункта мы видели, как шестерка отважных гвардейцев по одному перебралась от горящего склада к берегу. Враг не заметил смельчаков.

Мы решили подбросить огоньку, чтобы отвлечь внимание фашистов от разведчиков.

Но тут внимание от моста отвлекла внезапно появившаяся колонна противника. С левой стороны вдоль берега Дуная к мосту шли танки, за ними тянулась веренца автомашин с пехотой.

Над нашим флангом нависла серьезная угроза. Враг явно рвался к мосту, на котором снова появился «тигр». Мужество и смекалку проявил гвардии лейтенант Долматов, танк которого стоял под аркой на другой стороне улицы напротив церкви. Понимая, что экипажу Моисеева не видно колонны, он выдвинул свою «тридцатьчетверку» вперед и открыл по фашистам огонь.

Головной танк вражеской колонны завертелся на асфальте с перебитой гусеницей и остановился поперек дороги. Движение застопорилось. Укрывшись за броней подбитой машины, два других танка открыли огонь по «тридцатьчетверке» Долматова. На помощь ему подоспели другие советские экипажи. Завязалась перестрелка, в которую включились минометы и артиллерия обеих сторон. Гитлеровская колонна развернулась и скрылась в тумане.

Тем временем наши разведчики уже пробрались под мост. В 7 часов 15 минут завязалась перестрелка между группой Кульнева и немецкими саперами. Укрываясь за металлическими фермами, разведчики приближались к немцам. И в то время, когда крупные силы сторон дрались на подступах к мосту, под ним происходила не менее важная схватка, хотя в ней участвовало лишь несколько человек. Разведчикам удалось оттеснить саперов к левой половине моста. Вот, сраженный пулей Москальчука, с криком полетел в воду гитлеровский солдат. Но и Москальчук ранен. Рядом с ним Кульнев ведет огонь из автомата. Раскинув руки, полетел в воду еще один фашист. Минин и Борисов тем временем устели расправиться еще с двумя саперами. Но двум немцам все же удилось убежать, а главное — они успели поджечь бикфордов шнур.

Люди, сражавшиеся наверху, не знали, что настал решающий момент схватки за мост. Дымная струйка быстро бежала по шнуру, свесившемуся под фермой. Кульнев решил дотянуться до него. Подпрыгнув, он уцепится руками за нижнюю часть фермы, подтянулся, Москальчук помог ему удержаться. Теперь нужно оторвать левую руку от фермы и дотянуться до шнура… Еще мгновение — и шнур перерезан острым ножом. Полуметровый дымящийся кусок шнура упал в воду.

Почти одновременно гвардии старшина Минин перерезал электрический провод, протянутый с левого берега к зарядам.

В 8 часов 20 минут советские танкисты и стрелки, сломив сопротивление врага, ворвались на Имперский мост, сбили заслон и оказались на левой стороне Дуная. По спасенному мосту пошли войска, преследуя отступающего противника.

Сразу же за мостом в небольшом окопчике сидели два фашиста, прикрепленные цепями к станковому пулемету. При них была небольшая динамо-машина. От нее тянулся провод к мосту.

Пленные оказались итальянцами. Им было приказано взорвать мост в тот момент, когда на него вступят русские. Однако гитлеровцы, узнав, что под мостом находятся советские разведчики, решили произвести взрыв раньше времени. Но электропровод уже был перерезан. Взрыв не состоялся. Вся бригада восхищалась подвигом шести героев.

Так, советские воины спасли от разрушения Имперский мост, одно из красивейших архитектурных сооружений Вены.

К середине дня 13 апреля наши войска полностью овладели Веной. В 13 часов над зданием ратуши взвился красный флаг.

«Ветераны остаются в строю» А. И. Гринько подполковник запаса.

19 августа 1971 года общественность Воронежа отметила 30-летие со дня формирования 4-го гвардейского Воронежского добровольческого полка. Почетными гостями на юбилее были фронтовики, прошедшие по полям сражений от Воронежа до Вены.

Многие ветераны полка живут и работают теперь далеко от родных мест. Но они нашли время, чтобы после долгой разлуки повидаться с фронтовыми побратимами, вместе с ними вспомнить дороги войны и погибших однополчан, еще раз пройти по аллеям Первомайского сада, где тридцать лет назад выстраивались ротные и батальонные колонны для заслушивания приказа № 1 по полку.

— Разве я мог не приехать на такую встречу! — говорит Герой Советского Союза Андрей Митрофанович Кульнев, радостно обнимая однополчан, крепко пожимая им руки.

Еще не достигнув совершеннолетия, рабочий Семилукского огнеупорного завода комсомолец Андрей Кульнев стал бойцом-добровольцем Воронежского полка. В боевой семье земляков юноша окреп, стал опытным разведчиком, командиром взвода бронетранспортеров, кавалером многих правительственных наград. Теперь это солидный мужчина с посеребренными висками, заместитель директора городского профтехучилища в Ростове-на-Дону.

— Тебя, Андрей, сразу не узнаешь, — похлопывая Кульнева по широким плечам, восклицает Валентин Алексеевич Хромов. Вместе с Абрамом Михайловичем Златкиным он приехал на юбилейную встречу из Москвы.

Да, время берет свое. Не видев друг друга долгие годы, некоторые ветераны с трудом узнают в седом старике окопного однокашника, с которым в трудную минуту делились последними патронами, единственным сухарем, крупицами махорки, бережно вытряхнутыми из опустевшего кисета.

О боевом пути полка и ратных делах его воинов просто, но убедительно рассказали сами ветераны в этой книге. Нам остается, продолжив рассказ фронтовиков, поведать читателю о послевоенных судьбах тех, кто в грозном сорок первом добровольно стал в строй Воронежского полка.

Прежде всего хочется отменить, что и четверть века спустя после окончания войны Воронежский полк существует, хотя официально он давным-давно расформирован. Существует не в списках военного ведомства, не как армейская часть, а как вполне боеспособная единица на учете в городском комитете партии, в горкоме комсомола, в комитете ДОСААФ, в Советском комитете ветеранов войны и всюду, где требуется активность и боевитость бывалых гвардейцев. Стоит только подать команду, и ветераны сомкнутся в боевом строю, чтобы дружными усилиями сплоченного коллектива выполнить поставленную задачу. Так было на фронте. Так остается и теперь, ибо солдат — всегда солдат.

Демобилизованные гвардейцы, они, как и в былые времена, за всякое дело берутся спаянным полковым коллективом, и поэтому, им по плечу любые задачи.

Давно известно, что нет уз крепче войскового товарищества. Люди, подружившиеся на трудных фронтовых дорогах, на всю жизнь остаются неразлучными. Ветераны Воронежского добровольческого часто встречаются, дружат семьями, знают все новости друг о друге. Они вместе радуются житейским успехам товарищей по оружию, заботятся о семьях погибших однополчан, о тех, у кого случилась какая-то беда. Они всем полком заступаются за не заслуженно обиженного. Как и на фронте, они остаются единомышленниками во всех делах, Интересы народа, государства для них были и остаются главным стержнем жизни.

Вернувшись с фронта, добровольцы сразу включились в трудовой ритм жизни, Они не упивались славой победителей, не искали тепленьких местечек. Коммунисты, солдаты-труженики, они пошли туда, где было труднее, где требовались их знания и жизненный опыт. Большинство фронтовиков вернулись на те предприятия, где работали до войны.

Целую роту послал в добровольческий полк коллектив завода имени Дзержинского. И почти все, кого пощадила война, вернулись в свои цехи и бригады.

Взводами и отделениями приходили после войны однополчане-добровольцы на механический и авиационный заводы, на «Электросигнал» и завод имени Кирова.

Памятуя о том, что старая слава новую любит, воины-фронтовики и в мирной жизни ревностно оберегают честь гвардейца. Герои войны, они стали героями созидательных будней.

Ударником коммунистического труда является бывший полковой разведчик, а ныне электрослесарь локомотивного депо Воронеж-Курский Михаил Николаевич Бессонов. Такое же звание с честью носят рабочие механического завода: бывший сапер Илья Яковлевич Цапок, бывалый связист Вячеслав Тихонович Гацуц, полковой знаменосец (он и теперь остается им при торжественных выносах полкового знамени) Петр Петрович Сафонов.

Заслуженным уважением пользуется в коллективе завода имени Ленина бывший командир роты подполковник запаса Федор Петрович Астахов. С уважением отзываются сослуживцы о бывшем политруке пулеметной роты, а также заместителе директора горпромторга Федоре Михайловиче Хренове, о бывшем полковом дирижере — преподавателе музыкального училища Николае Григорьевиче Диденко.

Гвардейцами труда называют на авиазаводе ветеранов Воронежского полка. Их на заводе немало. Только из цеха № 20 пришли в полк в незабываемом сорок первом двенадцать человек, в том числе семь членов цехового комитета комсомола. Один из них — Владимир Сергеевич Воронков— и теперь трудится в том же цехе. Отважно бился он с врагом, не жалея сил для победы, В том бою, где погиб полковник Вайцеховский, красноармеец Воронков выбыл из строя по ранению. После войны он снова пришел к знакомой проходной.

Опытный гравер, Владимир Сергеевич Воронков одним из первых в коллективе самолетостроителей удостоен ордена Октябрьской Революции.

Самоотверженный послевоенный труд многих ветеранов полка отмечен высокими правительственными наградами. В ряду кавалеров ордена Октябрьской Революции мы видим и вшего связиста, а теперь работника завода «Электросигнал» Ивана Егоровича Хромоногих. Его однополчане и товарищи по работе А. И. Виноградов и М. Ф. Столповских тоже удостоены правительственных наград за трудовые подвиги.

Рядовым бойцом ушел на фронт работник управления Юго-Восточной железной дороги Г.М. Климентов. С войны он вернулся майором, кавалером двух орденов и трех медалей. В послевоенные годы к боевым наградам прибавились орден Ленина и орден Трудового Красного Знамени.

Рядом с боевыми орденами и медалями засверкали на праздничных костюмах правительственные награды за трудовую доблесть у рабочих механического завода Д. А. Пирогова., Г. А. Митина и многих других ветеранов Воронежского полка.

Это о таких, как они, с высокой трибуны XXIV съезда КПСС Леонид Ильич Брежнев произнес слова всенародной благодарности за самоотверженный послевоенный труд на благо Родины.

Некоторые ветераны после войны вернулись к научной и преподавательской работе. Крупным ученым-геологом с мировым именем, доктором наук, профессором, проректором ВГУ стал бывший солдат, а затем политработник полка Митрофан Степанович Точилин. К боевым наградам капитана запаса Точилина прибавился орден Трудового Красного Знамени. К сожалению, смерть унесла этого жизнерадостного человека в расцвете творческих сил. Нет сейчас в живых и Якова Николаевича Долгова. Бывший политрук роты в последние годы жизни был ученым секретарем Кольского филиала Академии наук СССР.

Двадцатилетним парнем ушел на фронт с четвертого курса Воронежского медицинского института Игорь Боенко. Практику по хирургии он проходил на переднем крае, в палатках и землянках полкового лазарета. Сейчас Игорь Дмитриевич трудится в том же институте. Он доктор наук, профессор, руководитель кафедры. Недавно И. Д. Боенко написал книгу «Записки врача», в которой увлекательно и с большой теплотой рассказал о друзьях-однополчанах, об их мужестве и ратных подвигах.

По-прежнему ведет преподавательскую работу кандидат экономических наук Николай Петрович Латышев. После войны он снова возглавил Воронежский государственный университет, отдав много сил его восстановлению. Бывшему военкому полка, подполковнику в отставке, уже за семьдесят, но он полон сил и творческой энергии.

Не всем добровольцам довелось вернуться в родной город после войны. Многие погибли, в ожесточенных боях с врагом. Но еще многих и многих можно встретить на улицах Воронежа. Здесь живут А. И. Шерстников, Н. А. Богатырев, М. В. Поваляев, А. П. Родичев, М. В. Вайсберг, И. 3. Хвостов, В. М. Будко, М. И, Батов, Д. А. Фельдман, десятки других прославленных защитников Родины. И почти каждый из них при встрече с особой теплотой пожимает руки бывшим медикам Александру Алексеевичу Хрипунову и Федору Ивановичу Жулеву, которым обязаны жизнью. Никогда не забывает поблагодарить своих спасителей инженер — строитель Петр Яковлевич Пиянзин, которому «везло» на ранения. После четвертого ранения сапер Пиянзин вынужден был окончательно расстаться с добровольческим полком.

Многие ветераны полка живут в сельских районах области. До войны они работали на различных предприятиях Воронежа, а после войны вернулись на землю отцов и дедов, к привычному с детства сельскохозяйственному труду. Николай Федорович Дедов, Иван Павлович Вишняков, Федор Емельянович Телков и другие гвардейцы и за пределами Воронежа не чувствуют себя оторванными от полкового коллектива. В труде и общественных делах они идут в ногу с однополчанами.

При формировании добровольческого полка в него вошла большая группа воронежских комсомолок. В трудный для Родины час молодые патриотки расстались кто с учебой, кто с привычной работой, чтобы принять личное участие :в борьбе с врагом. Почти все они прошли по трудным дорогам войны до ее окончания и вернулись домой с наградами. Одни снова пошли в аудитории вузов, чтобы завершить прерванное образование, другие стали работать на предприятиях и в учреждениях. И в мирной жизни они ни на шаг не отставали от мужчин-однополчан, вместе с ними поднимали из руин и пепла родной город, налаживали послевоенную жизнь.

В Воронежском инженерно-строительном институте заведует кафедрой марксизма-ленинизма бывшая санитарка полковой части Ирина Ефремовна Богачева.

Неразлучными были на фронте Аня Труфанова и Маруся Заложных. Их и сейчас часто видят вместе. Анна Ивановна Раевская работает в областном партийном архиве, а Мария Ивановна Пшеничникова — на керамическом заводе.

Не изменила своей фронтовой профессии Маргарита Васильевна Калаева. Вот уже четверть века она работает медицинской сестрой в железнодорожной поликлинике. За спасение раненых на поле боя она заслужила орден Красной Звезды и несколько медалей. Теперь рядом с ними — медаль «За доблестный труд».

Весь путь полка прошла в его рядах Людмила Бухалина. Ее подвиги на фронте отмечены орденом Красной Звезды и пятью медалями. На фронт Людмила ушла с первого курса географического факультета Воронежского государственного университета. Не успев снять фронтовой шинели, девушка продолжила учебу на втором курсе. Училась жадно, наверстывая упущенное. Теперь Людмила Михайловна Савельева — кандидат наук, доцент. Она заведует кафедрой Новокузнецкого педагогического института.

А Ольга Сергеевна Александрова живет и работает в Кишиневе. За время войны ей пришлось побывать на семи фронтах. Она была санинструктором, а затем литературным сотрудником дивизионной газеты. Сейчас Ольга Сергеевна преподает машинопись и стенографию, а в свободное время работает над книгой о товарищах по оружию.

Новокузнецк и Кишинев… Можно назвать десятки других больших и малых населенных пунктов, где сейчас живут и трудятся ветераны Воронежского полка. Стоит только посмотреть на почтовые штемпели писем, которые приходят в Воронеж ветеранам полка от друзей-однополчан, чтобы убедиться в том, как широка география фронтового братства.

Из Полтавы пишет бывший минометчик, кавалер четырнадцати боевых наград майор запаса Т. Т. Гудько. Здесь же живут И. Т. Строев, А. Ф. Шушняев, С. А. Иванов, В. А. Алтухов, Н. И. Баишев. Им приглянулась Полтава еще в сорок третьем году, когда после боев на Днепре 2-я гвардейская механизированная бригада стояла в этом городе на отдыхе.

Фельдшер Иван Николаевич Лесик после войны обосновался в Краснодарском крае. Он работает на санитарно-эпидемиологической станции. В Краснодаре живут ветераны-гвардейцы М. Г. Гыченков, А. Перелыгин.

В Соликамске поселился бывший комиссар батареи Григорий Семенович Рожков, участник многих горячих схваток. На одной из встреч с однополчанами в сентябре 1966 года Рожков разговорился с бывшим командиром полка Александром Тимофеевичем Худяковым, Вспоминали перипетии боя под Избицким на Северном Донце.

— Тот бой мне надолго врезался в память, — произнес Худяков. — Помнится, я тогда представил тебя к ордену. Уж теперь не помню, к какому именно, ;но к ордену.

— Первый раз слышу об этом,—с недоумением отозвался Рожков.

— Вернешься домой, зайди к военному комиссару. Пусть проверит. Орден за тот бой тебе обязательно должен быть, — сказал Александр Тимофеевич.

Так и оказалось. В горвоенкомате посмотрели личное дело Рожкова и обнаружили, что он не получил не только орден Красной Звезды, но и медаль «За оборону Сталинграда». Эти награды нашли Григория Семеновича Рожкова спустя 24 года после награждения и через 21 год поле войны.

Из Москвы пишут однополчанам А. В. Петров, А. Е. Солнцев, Б. Г. Колодяжный, А. А. Зубков и Н. А. Соколовский, из Ленинграда — Е. Н. Ишутин и С. И. Веденев, из Киева — Л. . Рябченко. Что ни конверт, то новый адрес: К. П. Павлов — Курск, Е. С. Федорчук — Майкоп, И. К. Жарко — Кустанай, И. Л. Целуйко — Брянск, Л. И. Озябкин — Ейск, С. И. Колтун — Рига, И. Ф. Яковлев — Орджоникидзе.

А из города Химки от подполковника запаса Михаила Васильевича Власенко приходят письма не только в Воронеж, но и в село Манило Калачеевского района. Как и все добровольцы-гвардейцы, он заслуженно считает однополчанкой Марфу Ивановну Белоглядову, которая на личные сбережения купила танк, и подарила его экипажу Власенко. Михаил Васильевич по-прежнему называет Белоглядову «фронтовой мамой». Ей под семьдесят, но она еще подвижна, не упустит случая приехать в Воронеж на традиционную встречу с ветеранами добровольческого полка.

Приходят в Воронеж письма и со штемпелем полевой почты. Некоторым воронежцам-добровольцам полюбилась военная служба, и они до сих пор остаются в армейских рядах. Есть чему поучиться молодым солдатам у Героя Советского Союза Ивана Фроловича Войтенко, у прославленных защитников Родины офицеров В. Н. Карпова, А. П. Фомина, Н. С. Подласкина, А. А. Гридина, С. А. Кузьмина, все они переписываются с ветеранами- гвардейцами, всегда приезжают на встречи. В военных газетах и журналах однополчане часто встречают статьи полковника И. Ф. Сазонова. Он доцент, кандидат военных наук.

Но время берет свое. Уже никогда не придут на встречу- с однополчанами в Первомайский сад Александр Тимофеевич Худяков, Михаил Михайлович Вайцеховский, Павел Васильевич Коробков, Николай Васильевич Колмаков- Любимов, Михаил Михайлович Бобров, Александр Иванович Мануковский, Леонид Павлович Хорошилов, Михаил Андреевич Анисимов, Федор Иванович Воротников, некоторые другие. О них и их семьях не забывают однополчане.

Ветераны войны ушли в запас. Теперь они укрепляют могущество Родины в мирном созидательном труде. А на .страже границ государства, на защите мирного труда советских людей стоят дети и внуки фронтовиков. Приняв эстафету ратной славы от отцов и дедов, они свято чтят традиции фронтовиков, упорно овладевают новейшей боевой техникой и современной тактикой, зорко следят за происками международного империализма. И нет сомнения в том, что в случае необходимости наследники боевой славы гвардейцев сумеют постоять за Родину так же мужественно и смело, как это делали солдаты незабываемых сороковых годов.

Нет среди живых Героя Советского Союза Григория Мартыновича Маскальчука. Вместо него на встречу к однополчанам приезжает теперь гвардии младший сержант Григорий Григорьевич Москальчук, сын прославленного разведчика, классный специалист, отличник боевой и политической подготовки. От имени сослуживцев он заверяет ветеранов войны, что они могут не сомневаться в армейской молодежи.

— Эстафета победы, — говорит он, — находится в надежных руках молодой советской гвардии.

— Да и старая гвардия еще на многое способна! — отозвался на эти слова Илья Яковлевич Цапок, коренастый, энергичный и очень подвижный человек.

Нет, не стареют душой ветераны. Они по-прежнему остаются в строю, в гуще жизни. И одной из своих важнейших обязанностей считают военно-патриотическую работу с молодежью.

Совет ветеранов полка, возглавляемый Н. П. Латышевым, ведет большую собирательскую и пропагандистскую работу, организует встречи ветеранов полка с молодежью, проводит экскурсии по местам боев, заботится об увековечении памяти земляков-добровольцев погибших в боях за Родину. Много времени и сил отдал работе А. М. Попов, В. Н. Тищенко, М. В. Калаева, Н. Г. Диденко, И. Я. Цапок, А. И Раевская, П. П. Сафонов, М. Г. Бессонов, И. Т. Строев, В. С. Волхонцев, В. Т. Козлов, братья А. П. Жердев и Н. П. Жердев и многие другие.

Это хлопотами ветеранов установлена у входа в Первомайский сад, мемориальная доска, посвященная формированию полка в августе 1941 года. Это они были инициаторами и консультантами строительства памятника М. Е. Вайцеховскому в Детском парке. По их инициативе две улицы в Воронеже названы именами М. Е. Вайцеховского и Е. Я. Лишенко. Все ветераны полка участвовали в создании экспозиции, посвященной Воронежскому добровольческому полку в зале Великой Отечественной войны областного краеведческого музея. Они же помогли ребятам школы-интерната № 2 создать музей, в котором собраны интересные материалы, рассказывающие о боевом пути Воронежского добровольческого полка и подвигах его бойцов. Уже несколько лет пионерская дружина этой школы носит имя Михаила Емельяновича Вайцеховского, а один из отрядов — имя Александра Тимофеевича Худякова. Пионеры участвуют во всех военно-патриотических мероприятиях, проводимых Советом ветеранов полка.

Совет поддерживает тесную связь с Воронежским городским и районными комитетами ВЛКСМ. Вместе с городской молодежью ветераны полка участвуют в автопробегах по местам боев. Такие пробеги давно стали традиционными. Только в юбилейном, 1971 году несколько таких пробегов по маршруту полка совершили комсомольцы Ленинского, Центрального, Коминтерновского и Левобережного районов. На местах былых сражений, у братских могил на территории Сумской, Белгородской, Курской, Липецкой областей с молодежью побывали И, П. Латышев, А. М. Потов, В. Н Тищенко, Л. Н. Родичев, А. И. Виноградов и многие другие участники боев на этих памятных рубежах, При активном участии ветеранов полка в Сакунихе и Тербунах созданы мемориальные комплексы, посвященные подвигам гвардейцев-воронежцев.

Посещая места былых сражений, ветераны полка проводят большую воспитательную работу среди населения, помогают местным партийным, советским и комсомольским организациям воспитывать молодежь. Учитель Тербунской средней школы А. А. Грачев, приехав в Воронеж, доложил Совету ветеранов полка, что 94 отряда красных следопытов совершили походы по местам боев первогвардейцев, что все школы района оборудовали у себя музеи и комнаты боевой славы с материалами о ратных подвигах в воронежцев-добровольцев. Отчет начинался стихами местного поэта:

Мой край нельзя найти на карте мира,

Он слишком мал. Но он и знаменит.

Здесь бой вели воронежцы-гвардейцы,

Здесь враг коварный ими был разбит.

В Воронеж не раз приезжали для встречи с ветеранами добровольческого полка многие молодежные отряды. Среди них — студенты медицинского училища и школьники города Лебедина Сумской области, юноши и девушки из других мест, где воины-воронежцы оставили о себе добрую память и снискали уважение людей как защитники и освободители советской земли от ненавистных оккупантов.

Подвиги добровольцев известны всюду, где пролегли их боевые пути. Память о погибших воронежцах свято чтят жители многих населенных пунктов Центрального Черноземья, Ростовской области, Украины, Венгрии. У нас в стране и за рубежом люди радушно встречают ветеранов полка, называя их своими освободителями. Их, победителей ненавистного фашизма, славит народ. Почетными гражданами рабочего поселка Тербуны являются ветераны Воронежского полка Петр Петрович Сафонов и Алексей Митрофанович Попов. А. М. Попов является также почетным гражданином Будапешта.

Не все воронежцы провели войну в родном полку от начала до конца его боевого пути. Но и в других подразделениях они с честью несли звание воронежца-добровольца. Об этом свидетельствует тот факт, что в ряду почетных граждан чехословацких городов Братиславы и Оломоуца мы видим Ирину Ефремовну Богачеву и Николая Петровича Латышева.

Более тридцати лет минуло с тех пор, как в боевые ряды Советской Армии влился Воронежский добровольческий полк. С тех пор и считают себя солдатами Родины коммунисты-добровольцы. И пусть на их плечах давно нет армейских погон, но знак «Гвардия» они с гордостью носят и на гражданских костюмах. Их спаянности и активности может позавидовать любой коллектив. Одно из свидетельств этого — создание данной книги.