«Дерзкие удары по фашистам» Ф.А. Александров командир батареи
Кончалась осень первого года войны. Заметно похолодало. Напоенную недавними дождями землю сковал легкий мороз. Ночь. Я веду батарею к перекрестку дорог между населенными пунктами Мелихово, Шейна и Мазикино. Перекресток находится за линией фронта. Выйти к нему надо к четырем часам утра. Нас сопровождают два проводника из местных жителей. Дорога трудная, незнакомая, но к сроку мы были на месте. Я расположил бойцов в цепь на кладбище, посоветовал использовать в качестве укрытия могильные холмики. Красноармейцы наскоро приспосабливались к ведению огня из самозарядных винтовок. Пусть читатель не удивляется, что артиллеристы готовились к бою, как обычные стрелки. Мы и на самом деле были ими. Дело в том, что при формировании полка материальную часть получила только 76-миллиметровая батарея. Наша батарея была противотанковой, а 45-миллиметровые пушки в полк не поступали. Перед отправкой на фронт нас вооружили винтовками СВТ, с которыми мы и приняли боевое крещение. Как и было приказано, в четыре часа утра 28 ноября мы дали залп трассирующими пулями в сторону Шейны. Сразу же прогремели три выстрела полковой батареи. Она била откуда-то из-за линии фронта. По замыслу боя, которым руководил сам М. В. Вайцеховский, наш огонь должен был вызвать панику в стане врага. Этим надо было воспользоваться отряду стрелков, ворваться в село, захватить «языка». Но в Шейне стояла мертвая тишина. Ни немцы, ни наши не подавали признаков жизни. До этого село Шейна несколько раз переходило из рук в руки. Видимо, вражеский гарнизон ожидал нашу ночную вылазку и сумел хорошо подготовиться к ней. Поскольку, в селе не было слышно перестрелки, можно было догадаться, что вылазка не удалась. Но, возможно, наши стрелки запоздали или ждут момента для атаки? Занималось утро, а мы по-прежнему лежали на кладбище. Дальнейшее пребывание здесь становилось опасным. Надо было отходить. Но куда? Все села вокруг заняты гитлеровцами. А у нас только винтовки да один автомат. Пока не наступило утро, начали выбираться. Двигались осторожно, цепочкой, ориентируясь по компасу. Дошли до какой-то деревни. B ней стояла тишина. Что скрывается за ней? Надо разведать. — Володя, — обратился я к ординарцу Адоньеву немедленно ко мне Воронина и Панафидина. Свирид Воронин и Валентин Панафидин — неразлучные друзья. Бывшие артисты областного драматического театра, эти ребята отличались сообразительностью и инициативой. Я был уверен, что они справятся с задачей. Разведчики ушли, а мы залегли в кустарнике, готовые в любую минуту прийти им на помощь. Минуты ожидания казались нам часами. В деревне по прежнему стояла тишина. Начинался день. Если гитлеровцы обнаружат нас в кустарнике, мы вынуждены будем вступить в бой в невыгодных условиях. Обстановка требовала, чтобы мы быстрее попали в населенный пункт. И мы решили рискнуть. Даю команду, и бойцы перебежкой по одному продвигаются ближе к строениям. Преодолев сад, добрались до сараев. Володя Адоньев приник к щели ворот. Во дворе появилась женщина средних лет. Володя тихонько окликнул ее. — Немцы есть? — спросил он через щель. — Нет, — отозвалась она, не видя, с кем разговаривает, и с недоумением разглядывая ворота. Подойдя ближе, она увидела нас, обрадовалась, заговорила громко: — Нет у нас немцев. Ночью были, а потом, когда началась стрельба, ушли. Чувствовалось, что женщина говорила правду. Тем не менее по моему приказу красноармейцы начали осматривать ближайшие постройки, продвигаясь в глубину деревни. Но где Воронин и Панафидин, почему они не дают о себе знать? Вдруг донеслись осуждающие голоса бойцов: — Артисты вы, а не разведчики! О себе подумали, а о товарищах забыли. Воронин и Панафидин только что вышли из калитки соседнего двора. Оказывается, они, убедившись, что в деревне нет немцев, решили сперва позавтракать, а потом доложить о результатах разведки: очень уж настойчиво уговаривала гостеприимная хозяйка. Ребята допустили большую оплошность при выполнении боевого задания, но ругать их у меня не было желания. Молодые, неопытные, порядком проголодавшиеся, они не видели особой беды в совершенном проступке. Тем более, что немцев не было, вся батарея в сборе. Только после внушения они поняли, что провинились, и в один голос заявили: — Больше это не повторится! Деревня, куда мы прибыли, называлась Мазикино. Колхозники радушно встретили нас, удивляясь, что красноармейцы оказались на оккупированной врагом территории. Угощение было небогатым: квас, хлеб да солонина, но нам и это казалось невероятно вкусным. Надо было думать о том, что делать дальше. Нам было неизвестно, где враг и что он замышляет. Ведь он слышал нашу стрельбу, знал, что мы находимся на кладбище под Шейной, а теперь, видимо, знает, что мы куда-то исчезли. Что намерены предпринять фашисты? Чтобы выяснить обстановку в районе Шейны, я послал одного из проводников «искать пропавшую корову». Дна часа не возвращался старик. Наконец он появился о сопровождении трех красноармейцев. Оказывается, минувшей ночью наши без единого выстрела заняли Шейну и теперь находятся там. Нам приказано присоединиться к главным силам отряда. Под вечер батарея прибыла в Шейну. Уставшие за ночь бойцы разошлись по хатам и вскоре уснули. Проснулся я от близкой пулеметной стрельбы: с юго-запада село атаковали гитлеровцы. Прибежал посыльный с приказом командира полка занять оборону. А затем появился начальник штаба А. Т. Худяков и приказал батарее следовать за ним. Через десять минут мои батарейцы наспех занимали позиции в садах и огородах, расположенных между двумя параллельными улицами села. Именно на этом направлении противник действовал наиболее активно. Фашисты шли в полный рост, строча из автоматов. Численный перевес б их стороне. Надо было принимать срочные меры. Оставив на левом фланге командира взвода младшего лейтенанта Федора Сушкова, я под огнем пробрался к дому на стыке с правофланговой ротой. Во дворе Володя Адоньев, красноармеец Егоров и еще один боец с автоматом непрерывно вели огонь, держа под контролем улицу. Ребята действовали правильно. Однако нужна была более существенная помощь тем, кто держал оборону на огородах. Оставив во дворе Егорова с автоматчиком, мы с Адоньевым пробрались в палисадник и там, укрывшись за бугорком в зарослях сирени и желтой акации, стали вести огонь. Отсюда было удобно наблюдать за улицей. Враг напирал. Перестрелка достигла высшего накала, когда во дворе появился парторг полка Андрей Федорович Иванов. Крупного телосложения, плечистый, как он мог пробиться к нам под сильнейшим огнем фашистов? Но уж такой это был человек. Он всегда неожиданно появлялся на самых опасных участках и уже одним своим присутствием вдохновлял бойцов на подвиги. Иванов был не только политработником. Он хорошо разбирался в тактике, отлично владел оружием. — Ну, что тут у вас творится? ~— деловито осведомился Андрей Федорович. Я доложил обстановку, указал, где гитлеровцы рвутся особенно упорно. — Видите? — обратил я внимание Иванова на то, как вражеские солдаты, перебегая от дома к дому, все ближе подбираются к нашему двору. — Мы можем оказаться в мышеловке. — В мышеловке, говоришь? — переспросил Иванов, осматриваясь вокруг. — А где тут лестница? Давай ее сюда. Адоньев притащил откуда-то лестницу. Иванов приткнул ее к дому и полез на крышу. Едва он добрался до трубы, как засвистели пули. Парторг кубарем скатился вниз. — Заметили! — с досадой сказал он, отряхиваясь.— Но все же кое-что я успел рассмотреть. Сейчас пришлю нам на подмогу ручной пулемет. Мыс Адоньевым снова лежим в палисаднике, бъем по перебегающим фигурам фашистов. За нашей спиной то и дело цокают пули, впиваясь в сруб хаты. Немецкие автоматчики приближаются. Некоторые из них находятся от нас не далее как в сотне метров. — Смотрите, сколько их еще появилось! — крикнул Володя. Между дворами шла во весь рост плотная группа автоматчиков. Это было похоже на психическую атаку. Мы открыли огонь. У меня была такая же винтовка, как у всех батарейцев, только она была точнее пристреляна и била кучнее. И теперь ни одна пуля не пролетала мимо цели. Группа автоматчиков заметно редела. Увлеченные боем, мы не заметили, что расстреляли почти весь боезапас. Чувствовалось, что и у других артиллеристов с патронами не густо. Правда, справа и слева нас поддерживали пулеметчики. Но обстановка в целом постепенно складывалась в пользу противника. Поступил приказ отходить. Его отдал А. Ф. Иванов, который, находясь на стыке нашей батареи и правофланговой роты, все время поддерживал связь с М. Е. Вайцеховским. Батарейцы, отстреливаясь, стали отползать с огородов. А наша группа, запертая во дворе, оказалась действительно в мышеловке. Под прикрытием автоматчиков мы с Адоньевым и Егоровым выскочили в сад, залегли здесь и открыли стрельбу. Воспользовавшись этим моментом, боец-автоматчик тоже перебежал к нам. После многочасового упорного боя село пришлось оставить. Под прикрытием огня станкового пулемета все подразделения собрались в неглубокой лощине. Полковник М. Е. Вайцеховский приказал привести личный состав в порядок и к вечеру быть всем на хуторе Нелидово — в двух километрах восточнее Мазикина. Хутор тоже находился на оккупированной врагом территории, но в нем размещалась наша база, и он был достаточно укреплен. Немцы опасались подходить к хутору близко. Шли по низине. Шли устало, молча. Мы основательно потрепали фашистов, но потери были и у нас. В строю батареи не было Свирида Воронина, Василия Спицына, Ивана Черепова. Через день мы снова выбили гитлеровцев из села Шейна. Когда проходили мимо одного из домов, услышали крик: — Товарищи! Это был Вася Спицын. Оказавшись отрезанным от товарищей и не сумев выбраться из вражеского кольца, он спрятался в сарае и сутки просидел там, не надеясь на спасение. Теперь Вася был седым, его невозможно было узнать. Встретив своих, он никак не мог прийти в себя. А батарейцы тискали его на радостях, подбадривали: — Крепись, Вася, еще не то придется испытать. Главное — жив, снова будешь бить фрица. Стала известна судьба и двух других батарейцев. Свирид Воронин был убит прямым попаданием мины, а Иван Черепов, раненный в ноги, попал в плен. Воронежцы-добровольцы продолжали совершать дерзкие налеты, на гарнизоны противника, уничтожали его живую силу и технику, громили штабы и склады. Даже на захваченной территории фашисты не чувствовали себя спокойно. Выполнив поставленную перед нами задачу, мы снова перешли через линию фронта и вернулись в родной полк, который держал оборону по реке Корень юго-западнее города Корочи.