Савельева Л. М., гвардии старшина, санинструктор разведроты.
«В семье разведчиков» Л. М. Савельева (Бухалина) санинструктор разведывательной роты
Я перевязывала раненого, когда рядом разорвался снаряд. Осколок впился мне в грудь. Это случилось 8 июля 1942 года в бою у деревни Николаевка.
Лечилась я в Тамбове. В полк вернулась лишь через четыре месяца, 6 ноября. К этому времени он был преобразован во 2-ю гвардейскую механизированную бригаду. Меня назначили санинструктором разведывательной роты.
Командовал ею тогда гвардии старший лейтенант Емельян Лишенко, его заместителем по политической части был гвардии старший лейтенант Михаил Сперанский.
Когда я пришла в землянку разведчиков, они пели песню. Хорошо пели, задушевно:
Бьется в тесной печурке огонь…
Крепкие, загорелые, с мужественными лицами, разведчики были какими-то домашними. Глаза у всех задумчивые… Видно, каждый вспоминал в этот момент свой дом, родных.
Здесь были Евгений Андрианов, Александр Сорокалетов, Константин Тарасов, Жак Макаев, Александр Сахаров, Владимир Богданов, Алексей Веденеев, другие гвардейцы. Я быстро подружилась с ними.
Вскоре началось наступление наших войск под Сталинградом, и у разведчиков было много работы.
Хорошо запомнился мне бой за станицу Боковскую. Она была взята дружным штурмом гвардейцев-воронежцев. Потом нам пришлось два дня держать круговую оборону, отбивать бесчисленные атаки фашистов. Немецкие самолеты бомбили непрерывно.
Однажды было так. Только мы уселись обедать на втором этаже небольшого домика, как появились «юнкерсы». Лишенко (он уже был капитаном) приказал всем выйти из дома. Я спряталась в канаве, остальные тоже нашли укрытия. С неба посыпались бомбы. Одна из них угодила в дом, где мы только что были. Вместе с домом пропала и наша каша…
После бомбежки местные жители сообщили гвардии капитану Лишенко, что сигналы фашистским самолетам подавал предатель. Его поймали. Гад был расстрелян перед строем разведчиков.
Когда наша рота вела бой за хутор Астахов и за поселок совхоза, мне довелось участвовать в операции по окружению группы фашистов. В плен мы захватили сорок гитлеровцев. Я впервые видела пленных врагов. Они стояли перед нами двумя шеренгами. Усталые, неряшливо одетые, какие-то слинявшие, они простуженными голосами твердили: «Гитлер капут».
— Да неужели капут? — притворно удивляясь, переспрашивали разведчики.
— Капут, капут! — подтверждали фашисты.
Из сообщений по радио мы уже знали, что группировка Паулюса окружена и под ударами наших войск тает изо дня в день. Знали об этом и враги.
19 декабря мы участвовали в бою за станицу Верхне-Обливскую. Разведку возглавлял Белоногов. Мы на машинах чуть не влетели к немцам. Свернули в совхоз «Светоч» и здесь завязали бой. Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись и спустя некоторое время обрушили на нас бомбовые удары своей авиации. Один из налётов, 23 декабря, был особенно сильным. Было много убитых и раненых. Погиб доктор И. С. Разин, был ранен разведчик Василий Новиков. Я еле успевала делать перевязки.
Через два дня был тяжелый бой под станцией Чепурной. Непрерывно сменяясь, группы вражеских самолетов бомбили нас в открытом поле. 26 декабря бригада освободила хутор Лесной.
Новый, 1943 год мы встретили под Верхне-Обливской. Ночью подняли тосты, а на рассвете пошли в атаку. С ходу форсировав какую-то речушку, закрепились на окраине села. Бой был упорным и кровопролитным. В нашей роте из 76 человек в строю осталось 14. У меня опять было много работы… В этой схватке особенно отличились артиллеристы Леонида Рощина, друга Е. Я. Лишенко.
8 января мы прощались с гвардии капитаном Емельяном Яковлевичем Лишенко. Он был назначен командиром 3-го мотострелкового батальона. Расставание было грустным. Разведчики были очень привязаны к этому смелому и умному командиру, любили его за веселый нрав, доброту, умение найти выход из самого трудного положения,
25 января у нас был праздник: приехал заместитель командира корпуса гвардии полковник К. И. Филяшкин и вручил бригаде гвардейское знамя. Был митинг. Потом нам вручали награды. Я получила орден Красной Звезды. Вместе с другими подразделениями разведчики участвовали в торжественном параде и, кажется, никогда так четко не чеканили шаг. Даже комбат Лишенко позавидовал нам. Он от души поздравлял с наградами старых друзей, говорил, что скучает о разведчиках.
1 февраля ходили в разведку на хутор Суходол. Группу возглавлял Тужиков. В завязавшемся бою верх взяли гвардейцы: на второй день они овладели селом Верхняя Дуванка. Но ночью фашисты окружили село: немецкие танки прорвались в наше расположение. Выручили артиллеристы Рощина. Сам он был ранен в руку, но продолжал руководить боем. Нам удалось отбить атаку вpaга и по заснеженной балке выбраться из окружение.
Наступление продолжалось, вот краткие дневниковые записи того периода:
«9 февраля. Идем на Манчипур. Сильный обстрел. Погиб Куприенко, адъютант гвардии полковника Худякова.
10 февраля. Ведем бой за высоты.
11 февраля. Ходили в разведку к шахте имени Ворошилова.
12 февраля. Атака немецких танков. Залпы «катюш» остановили врага.
13 февраля. Стоим в обороне в Челюскине. Немцы ведут непрерывный огонь. Ребята несколько раз ходили в разведку.
14 февраля. Боевая задача — взять шахту имени Ворошилова. Разведрота входит в состав головной походной заставы. Продвижение идет успешно. Фашисты в беспорядке отступают».
25 февраля мы получили задачу выяснить обстановку в районе деревни Юрьевка. Нас — пять человек. Возглавляет группу гвардии старший сержант Алексей Веденеев. В белых маскировочных халатах мы незаметно пробрались по балке и куст арнику к сараям.
— Немцы! — вдруг крикнул Миша Котомкин. И тут же прогремел выстрел. Веденеев, шедший впереди, упал. Я бросилась к нему. Пуля попала Алексею в голову, он умирал. В отчаянии я не знала, что предпринять, и беспомощно огляделась вокруг. В нескольких шагах от себя я увидела целившегося немецкого солдата. Но фашист не успел выстрелить: кто-то из разведчиков срезал его автоматной очередью.
Отстреливаясь, мы ползком уходили назад. Над головой свистели пули. С большим трудом наша группа оторвалась от противника.