«Офицеры штаба» А. А. Зубков помощник начальника штаба бригады.
…Передо мной старая, потрепанная топографическая карта. Ей уже 30 лет. Красная стрела, пересекая карту с северо-востока на юго-запад, показывает путь 2-й гвардейской механизированной бригады от Дона через сталинградские и ростовские степи в Донбасс. Маленькие синие стрелки-змейки, нацеленные на восток, перечеркнуты или загнулись в обратную сторону.
Карта может рассказать о многом. Мне она напоминает о тех, кто наносил на нее обстановку, старательно выводил цветными карандашами эти стрелки, о людях, чьи дела и подвиги почему-то редко показываются в литературе о войне. Я хочу рассказать об офицерах штаба 4-го Воронежского полка, а затем 2-й гвардейской механизированной бригады.
Когда-то, будучи еще солдатом, я представлял себе штабного офицера человеком привилегированным. Сидя за столом, в теплой комнате, он не спеша роется в бумагах да иногда позванивает по телефону. В то время я не думал, что мне самому придется стать штабистом. Но случилось именно так. Я стал слушателем штабного отделения Военной академии имени Фрунзе.
Главное внимание уделялось вопросам оперативной подготовки офицеров. Нас учили быстро оценивать обстановку и наносить ее на карту, правильно ориентироваться, давать характеристику местности, принимать рения о наступлении или обороне, организовывать взаимодействие, писать приказы и боевые распоряжения.
Штабное отделение академии стало нашей боевой школой. Мы понимали, что знания, полученные здесь, станут фундаментом работы на полях сражений. И все-таки я порой думал: «А как будет на фронте? Неужели придется вот так же сидеть за картой с цветными карандашами в руках и наносить обстановку?»
Мне было 23 года, когда я прибыл в 4-й гвардейский Воронежский полк на должность помощника начальника штаба. Полк только что был выведен из боев на короткий отдых и находился в районе села Жилое. В маленькой избушке, у входа в которую стоял часовой, за столом сидел офицер. На столе горела лампа-самоделка из медной снарядной гильзы. Я представился. Офицер, опершись двумя руками о стол, на котором лежала карта, повернулся. Я увидел молодое лицо, белокурые волосы, жесткие глаза и сжатый рот. Он протянул мне руку. Это был начальник штаба полка гвардии старший лейтенант Т. А. Богданов. На груди — орден Красного Знамени и медаль «За отвагу». Он приказал старшине Хорошилову устроить меня, накормить, дать отдохнуть с дороги. Себе приказал подать коня и уехал.
На другой день рано утром я был в штабе. Начальника штаба не было. Леонид Хорошилов, который ведал делопроизводством, составлял строевую записку. Вошел солдат и подал ему пакет. Леонид распечатал пакет, прочитал документ и передал его мне. Это было распоряжение штаба дивизии о создании подразделений снайперов и их подготовке. «Вот тебе и первая задача», — подумал я. Решить ее самостоятельно я, конечно, не мог. Надо было доложить командиру полка.
Командование полка располагалось через дорогу, в домике напротив штаба. В комнате за столом сидели два офицера: командир полка гвардии майор А. Т. Худяков и гвардии старший батальонный комиссар Н. П. Латышев. Приняли меня радушно. Худяков расспросил, откуда я, где учился, где меня пристроили.
— Когда и как я могу приступить к исполнению своих служебных обязанностей? — спросил я.
— А вы уже приступили, — сказал Худяков, улыбаясь.
Так началась моя работа в штабе полка. В течение последующих дней я постепенно познакомился с другими офицерами. Их почти никогда не было на месте. Они появлялись в штабе лишь для того, чтобы отработать документы, и уходили снова в подразделения.
Обстановка в штабе была напряженной и вместе с тем спокойной, деловой. Документы быстро отрабатывались и вовремя доводились до исполнителей. Если штаб неточно знал обстановку, офицеры немедленно отправлялись на передовые позиции и собирали нужные сведения.
Когда в ноябре 1942 года наша дивизия была преобразована в 1-й гвардейский ордена Ленина механизированный корпус, Т. А. Богданова перевели в штаб корпуса на должность начальника разведки. Штаб бригады возглавил гвардии подполковник Сергей Алексеевич Иванов. Подтянутый, аккуратный и спокойный, он был для нас, штабистов, образцом. Мы уважали его за твердость, правдивость, отличную военную подготовку и приветливость. Гвардии подполковник Иванов хорошо знал тактику. Он учил нас, молодых офицеров, умению проверять исполнение приказов командира бригады, оказывать деловую помощь подразделениям.
Вокруг Иванова создавался новый штаб, функции которого отличались от штаба стрелкового полка. Нам пришлось одновременно руководить боевыми действиями бригады и изучать тактику механизированных войск.
Отлично справлялся с обязанностями заведующего делопроизводством Леонид Хорошилов. В последствии он стал помощником начальника штаба бригады. Все делопроизводство, начиная со строевых записок, схем и кончая изготовлением боевых документов, он вел с присущей ему тщательностью и добросовестностью. Высокая общеобразовательная подготовка, знание штабной работы и трудолюбие позволяли Хорошилову успевать все делать в срок, каким бы сжатым он ни был.
Одним из лучших офицеров штаба был Иван Воровиченко, павший смертью храбрых. Близко я познакомился с ним 17 декабря 1942 года, когда начались бои по разгрому так называемой астаховской группировки противника. Выполняя задание командира бригады гвардии подполковника Худякова, мы с Иваном Воровиченко отправились на командный пункт дивизии прорыва и, когда ее части прорвали оборону противника, сообщили об этом в штаб бригады. Части бригады, ждавшие этот сигнал, рванулись вперед.
Вооружившись автоматом, Иван Воровиченко сел на один из танков и скрылся в снежном вихре. Как представитель штаба он должен был информировать командование о важнейших событиях и продвижении частей. Два наших мотострелковых батальона с танками и артиллерией оттеснили противника за железную дорогу — очень важную артерию, питавшую немецкие подразделения вооружением и живой силой. В боевых порядках атакующих батальонов находилась оперативная группа штаба бригады, возглавляемая гвардии подполковником Ивановым.
Руководя атакой наших подразделений, Иван Воровиченко приказал бойцам окопаться на окраине небольшого села и занять круговую оборону. Для связи с подразделениями, действовавшими за железной дорогой, и штабом корпуса мне со взводом солдат и штабной рацией было приказано остаться в ложбине. С утра и до 17 часов Иван Воровиченко держал со мной связь по рации. В последнем донесении он сообщал: «Немцы подтянули большие силы пехоты и артиллерии. На нас идет около 70 танков. Часть танков с пехотой обходят нас с флангов. Ведем огонь из всех видов оружия». После этого связь прервалась.
По рассказам очевидцев, это был тяжелый, неравный бой. Ценой больших потерь противнику удалось вклиниться в наши боевые порядки. Фашисты обрушили шквальный огонь на наблюдательный пункт оперативной группы штаба бригады. Был тяжело ранен начальник химической службы гвардии капитан С. А. Кривонос. Его принесла с поля боя медицинская сестра Маруся Заложных. Несколько танков прорвались к наблюдательному пункту и из орудий и пулеметов стали в упор расстреливать отходящие на запасные позиции группы бойцов. Иван Михайлович Воровиченко, стоя во весь рост, открыл огонь из автомата по бегущей за танками пехоте. Он был ранен, но продолжал стрелять. Только после второго ранения, потеряв сознание, он был эвакуирован с поля боя и перенесен в подвал одного из домов. Однако вынести его из окружения не удалось, так как открытая рана на правой стороне живота грозила смертельной опасностью.
Бои за овладение железной дорогой продолжались несколько дней. В конце концов она была взята, и немецкие части поспешно отошли. Была освобождена и деревья, где тяжело ранило Воровиченко. Узнать о его судьбе приехал в деревню начальник артвооружения бригады гвардии капитан Михаил Гыченков. Жители рассказали, что Иван Михайлович умер через три дня после того, как его принесли в подвал. Похоронили Воровиченко в овраге, недалеко от того места, где он был ранен.
Медсестра Заложных передала мне планшет с картой и документами Ивана Воровиченко. Я до сих пор храню этот планшет как память о боевом друге. Он навсегда остался в моей памяти — красивый, крепкий, голубоглазый…
Руководство штаба обеспечило стремительный марш бригады после разгрома астаховской группировки. Помощник начальника штаба по разведке гвардии капитан Осипов, начальник связи гвардии майор Гаврилов, начальник инженерной службы гвардии капитан Сорокин все время находились в боевых порядках войск. Они возглавляли колонны на марше и вместе с командирами подразделений организовывали взаимодействие.
Жаркие бои разгорелись за станицу Боковскую. Схватка продолжалась несколько часов. Еще не завершился бой, а командир бригады Худяков и начальник штаба Иванов, находясь в небольшом домике, уже ставили задачу организовать преследование противника. Вокруг домика рвались снаряды и мины, рядом трещали автоматы. Но они не замечали этого. Они уже уловили, что в ходе боя наступил перелом, что враг вот-вот побежит. Надо было не упустить этого момента.
Продвигаясь к станице Тацинской и овладев Верхне-Обливской, бригада к 19 января 1943 года освободила десятки населенных пунктов. Наши войска успешно выполняли задачу по «отжиму» и разгрому группировки Манштейна, рвавшейся на соединение с окруженными в Сталинграде войсками фельдмаршала Паулюса.
С 13 марта по 14 июля 1943 года бригада дислоцировалась в селе Нижняя Дуванка Ворошиловградской области.
Это были месяцы относительного отдыха, напряженной учебы, комплектования и пополнения частей людьми и боевой техникой.
Хотя вся наша прежняя пехота теперь была механизированной и сидела на машинах, все же мы привели с собой немного лошадей. Возглавлял этот штабной «лошадиный эскадрон» ездовой Шульгин, крепкий, застенчивый, всеми любимый солдат. На дорогах войны он ухитрялся не отставать от механизированного штаба. Теперь его лошади пригодились нам для поездок верхом в подразделения, расположенные в окрестностях Нижней Дуванки.
Особенно часто я бывал у Емельяна Лишенко, командира 3-го мотострелкового батальона. Это был обаятельный человек. Невысокий, суворовского роста, ладный, красивый, Емельян был решительным и смелым в бою. Солдаты очень любили его.
Пополнение подразделений, политическое воспитание и обучение солдат, командирская и штабная учеба офицерского состава проходили днем и ночью. Перед началом летнего наступления командование и штаб корпуса провели с нами в районе города Изюма отработку на местности действий штабов и подразделений. Мы побывали на передовой и познакомились с офицерами подразделений, непосредственно занимавшими участки обороны, где нам нужно было войти в прорыв. Эти занятия стали своеобразной генеральной репетицией перед предстоящими боями.
Работы хватало всем. Большие организаторские способности проявили начальник тыла Ф. М. Воротников, начальник продовольственного снабжения М. М. Яворовский, начальник артиллерийского вооружения М. Г. Гыченков, начальник финансовой службы П. Ф. Извеков.
14 июля 1943 года бригада, совершив марш, сосредоточилась на главном оперативном направлении в районе Красного Оскола, готовая начать наступление. 16 июля командир бригады вместе с офицерами штаба провел рекогносцировку местности. Получив схему-приказ, мы тщательно увязали вопросы взаимодействия между подразделениями, быстро отработали всю штабную документацию.
На правом берегу Северного Донца противник имел глубокоэшелонированную оборону и крупные резервы. Находясь в составе 8-й гвардейской армии генерал-лейтенанта В. И. Чуйкова, наш корпус должен был войти в прорыв.
17 июля после мощной артиллерийской подготовки бригада под шквальным огнем противника форсировала Северный Донец и, развернувшись в боевые порядки, начала атаку вражеских оборонительных рубежей. Офицеры штаба возглавил и колонны батальонов и в числе первых переправились на правый берег реки.
Местность здесь была открытая, а противник занимал выгодные позиции. Начались упорные и тяжелые бои. Фашисты беспрерывно бомбили нас с воздуха. В этих боях погиб начальник инженерной службы бригады гвардии капитан Сорокин. Его тело вывез из-под огня начальник штаба С. А. Иванов.
Восемь дней бригада вела бои на плацдарме. Гвардейцы овладели населенными пунктами Сеничино, Пасека, Сухая Каменка и большими лесными массивами. Особенно отличились в этих боях гвардейцы батальона Емельяна Лишенко. Под населенным пунктом Пасека, отбивая яростные атаки гитлеровцев, батальон подбил и уничтожил 15 танков противника, истребил до 300 гитлеровцев.
Нашей бригаде впервые пришлось действовать в условиях сильно пересеченной местности с крупными лесными массивами. Маневр был затруднен. Однако командование и штаб, быстро оценив обстановку, сумели организовать сильные удары по врагу. В районе Долгенького мы вошли в прорыв.
Получив новую боевую задачу и совершив марш через Кренную в Рубежное, бригада сосредоточилась в новом районе. Гвардейцы снова форсировали Северный Донец и, преследуя отходящего противника, освободили города Артемовск, Часов Яр, Дружковку, перешагнули через реку Кривой Торец.
Противник, прикрываясь арьергардными группами, поспешно отходил к Днепру. Бригада неотступно шла по пятам. К 20 сентября она вышла в район Красноармейского, Чаплина, Синельникова. Своими смелыми, быстрыми действиями бригада обеспечила успешное продвижение корпуса.
В этих боях мы потеряли помощника начальника штаба по разведке Ивана Осипова. Этот аккуратный красивый офицер с гладкими черными волосами был смел и решителен. Он сам организовывал поисковые группы, ходил с ними в тыл врага, добывал сведения о противнике.
Бригада, действуя в первом эшелоне корпуса, гнала к Днепру разбитые фашистские подразделения. В районе Дружковки арьергардные части противника создали сильный заслон и бросили против нашей пехоты танки и бронетранспортеры. У Часова Яра наши передовые подразделения были остановлены. Требовались срочные данные о составе войск противника. Это ответственное задание, на которое отводилось буквально два часа, было поручено гвардии капитану Осипову. Взяв два броневика и «виллис», он прорвался через боевые порядки немцев, а затем, используя местность, скрытно сосредоточил свою группу в небольшой лощине, откуда и установил связь со штабом.
На рассеете наши подразделения атаковали противника в тех местах, где, по докладу разведчика, было мало живой силы и техники. Сам же Осипов со своей группой был обнаружен противником и в неравном бою погиб в броневике, поддерживая связь со штабом до последнего дыхания. Задачу свою он выполнил с честью. Арьергардные группы фашистов были разбиты, наши части снова устремились к Днепру.
В условиях стремительного и непрерывного марша штабу было нелегко справляться со своими обязанностями. Тем не менее мы всегда были в курсе событий, своевременно получали сведения из подразделений и отправляли донесения в штаб корпуса, оперативно решали все возникавшие в ходе боев задачи. Этому способствовало то, что большинство штабных офицеров находилось в войсках.
Однажды я был свидетелем разговора командира корпуса И. Н. Руссиянова с командующим Юго-Западным фронтом Р. Я Малиновским. Выслушав доклад Руссиянова по радио, командующий спросил:
— Где находятся штабы ваших бригад?
— На танках, товарищ командующий! — ответил Руссиянов.
— Правильно. Штабы должны иметь оперативные группы, которые, находясь на танках, идут вместе с частями и на месте руководят боевыми действиями подразделений.
В ходе наступательных боев большую работу выполняли непосредственно в подразделениях начальник связи капитан В. П. Шаров, заместитель начальника штаба В. В. Ерыкалин и другие офицеры.
А в перерывах между боями в наш штабной автобус, пробитый пулями и осколками, приходили комбриг А. Т. Худяков и его заместитель по политчасти В. А. Алтухов, и мы вместе подводили итоги, анализировали действия командиров и их подразделений.
Надо откровенно сказать: не всегда все было хорошо и гладко. Бывали и ошибки, досадные просчеты. Помню неудачные действия бригады под Ворошиловградом, когда часть подразделений попала в окружение. Мы не сумели тогда правильно применить на поле боя только что полученные самоходные орудия СУ-76.
После освобождения Запорожья 28 сентября 1943 года бригада была выведена из района боевых действий и до 19 октября находилась на отдыхе. 24 октября после боевых действий под Кировоградом корпус и его части сосредоточились в районе города Полтавы.