ВОРОНЕЖСКИЙ ДОБРОВОЛЬЧЕСКИЙ КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ПОЛК

«Офицеры штаба» А. А. Зубков помощник начальника штаба бригады.

…Передо мной старая, потрепанная топографическая карта. Ей уже 30 лет. Красная стрела, пересекая карту с северо-востока на юго-запад, показывает путь 2-й гвардейской механизированной бригады от Дона через сталинградские и ростовские степи в Донбасс. Маленькие синие стрелки-змейки, нацеленные на восток, перечеркнуты или загнулись в обратную сторону.

Карта может рассказать о многом. Мне она напоминает о тех, кто наносил на нее обстановку, старательно выводил цветными карандашами эти стрелки, о людях, чьи дела и подвиги почему-то редко показываются в литературе о войне. Я хочу рассказать об офицерах штаба 4-го Воронежского полка, а затем 2-й гвардейской механизированной бригады.

Когда-то, будучи еще солдатом, я представлял себе штабного офицера человеком привилегированным. Сидя за столом, в теплой комнате, он не спеша роется в бумагах да иногда позванивает по телефону. В то время я не думал, что мне самому придется стать штабистом. Но случилось именно так. Я стал слушателем штабного отделения Военной академии имени Фрунзе.

Главное внимание уделялось вопросам оперативной подготовки офицеров. Нас учили быстро оценивать обстановку и наносить ее на карту, правильно ориентироваться, давать характеристику местности, принимать рения о наступлении или обороне, организовывать взаимодействие, писать приказы и боевые распоряжения.

Штабное отделение академии стало нашей боевой школой. Мы понимали, что знания, полученные здесь, станут фундаментом работы на полях сражений. И все-таки я порой думал: «А как будет на фронте? Неужели придется вот так же сидеть за картой с цветными карандашами в руках и наносить обстановку?»

Мне было 23 года, когда я прибыл в 4-й гвардейский Воронежский полк на должность помощника начальника штаба. Полк только что был выведен из боев на короткий отдых и находился в районе села Жилое. В маленькой избушке, у входа в которую стоял часовой, за столом сидел офицер. На столе горела лампа-самоделка из медной снарядной гильзы. Я представился. Офицер, опершись двумя руками о стол, на котором лежала карта, повернулся. Я увидел молодое лицо, белокурые волосы, жесткие глаза и сжатый рот. Он протянул мне руку. Это был начальник штаба полка гвардии старший лейтенант Т. А. Богданов. На груди — орден Красного Знамени и медаль «За отвагу». Он приказал старшине Хорошилову устроить меня, накормить, дать отдохнуть с дороги. Себе приказал подать коня и уехал.

На другой день рано утром я был в штабе. Начальника штаба не было. Леонид Хорошилов, который ведал делопроизводством, составлял строевую записку. Вошел солдат и подал ему пакет. Леонид распечатал пакет, прочитал документ и передал его мне. Это было распоряжение штаба дивизии о создании подразделений снайперов и их подготовке. «Вот тебе и первая задача», — подумал я. Решить ее самостоятельно я, конечно, не мог. Надо было доложить командиру полка.

Командование полка располагалось через дорогу, в домике напротив штаба. В комнате за столом сидели два офицера: командир полка гвардии майор А. Т. Худяков и гвардии старший батальонный комиссар Н. П. Латышев. Приняли меня радушно. Худяков расспросил, откуда я, где учился, где меня пристроили.

— Когда и как я могу приступить к исполнению своих служебных обязанностей? — спросил я.

— А вы уже приступили, — сказал Худяков, улыбаясь.

Так началась моя работа в штабе полка. В течение последующих дней я постепенно познакомился с другими офицерами. Их почти никогда не было на месте. Они появлялись в штабе лишь для того, чтобы отработать документы, и уходили снова в подразделения.

Обстановка в штабе была напряженной и вместе с тем спокойной, деловой. Документы быстро отрабатывались и вовремя доводились до исполнителей. Если штаб неточно знал обстановку, офицеры немедленно отправлялись на передовые позиции и собирали нужные сведения.

Когда в ноябре 1942 года наша дивизия была преобразована в 1-й гвардейский ордена Ленина механизированный корпус, Т. А. Богданова перевели в штаб корпуса на должность начальника разведки. Штаб бригады возглавил гвардии подполковник Сергей Алексеевич Иванов. Подтянутый, аккуратный и спокойный, он был для нас, штабистов, образцом. Мы уважали его за твердость, правдивость, отличную военную подготовку и приветливость. Гвардии подполковник Иванов хорошо знал тактику. Он учил нас, молодых офицеров, умению проверять исполнение приказов командира бригады, оказывать деловую помощь подразделениям.

Вокруг Иванова создавался новый штаб, функции которого отличались от штаба стрелкового полка. Нам пришлось одновременно руководить боевыми действиями бригады и изучать тактику механизированных войск.

Отлично справлялся с обязанностями заведующего делопроизводством Леонид Хорошилов. В последствии он стал помощником начальника штаба бригады. Все делопроизводство, начиная со строевых записок, схем и кончая изготовлением боевых документов, он вел с присущей ему тщательностью и добросовестностью. Высокая общеобразовательная подготовка, знание штабной работы и трудолюбие позволяли Хорошилову успевать все делать в срок, каким бы сжатым он ни был.

Одним из лучших офицеров штаба был Иван Воровиченко, павший смертью храбрых. Близко я познакомился с ним 17 декабря 1942 года, когда начались бои по разгрому так называемой астаховской группировки противника. Выполняя задание командира бригады гвардии подполковника Худякова, мы с Иваном Воровиченко отправились на командный пункт дивизии прорыва и, когда ее части прорвали оборону противника, сообщили об этом в штаб бригады. Части бригады, ждавшие этот сигнал, рванулись вперед.

Вооружившись автоматом, Иван Воровиченко сел на один из танков и скрылся в снежном вихре. Как представитель штаба он должен был информировать командование о важнейших событиях и продвижении частей. Два наших мотострелковых батальона с танками и артиллерией оттеснили противника за железную дорогу — очень важную артерию, питавшую немецкие подразделения вооружением и живой силой. В боевых порядках атакующих батальонов находилась оперативная группа штаба бригады, возглавляемая гвардии подполковником Ивановым.

Руководя атакой наших подразделений, Иван Воровиченко приказал бойцам окопаться на окраине небольшого села и занять круговую оборону. Для связи с подразделениями, действовавшими за железной дорогой, и штабом корпуса мне со взводом солдат и штабной рацией было приказано остаться в ложбине. С утра и до 17 часов Иван Воровиченко держал со мной связь по рации. В последнем донесении он сообщал: «Немцы подтянули большие силы пехоты и артиллерии. На нас идет около 70 танков. Часть танков с пехотой обходят нас с флангов. Ведем огонь из всех видов оружия». После этого связь прервалась.

По рассказам очевидцев, это был тяжелый, неравный бой. Ценой больших потерь противнику удалось вклиниться в наши боевые порядки. Фашисты обрушили шквальный огонь на наблюдательный пункт оперативной группы штаба бригады. Был тяжело ранен начальник химической службы гвардии капитан С. А. Кривонос. Его принесла с поля боя медицинская сестра Маруся Заложных. Несколько танков прорвались к наблюдательному пункту и из орудий и пулеметов стали в упор расстреливать отходящие на запасные позиции группы бойцов. Иван Михайлович Воровиченко, стоя во весь рост, открыл огонь из автомата по бегущей за танками пехоте. Он был ранен, но продолжал стрелять. Только после второго ранения, потеряв сознание, он был эвакуирован с поля боя и перенесен в подвал одного из домов. Однако вынести его из окружения не удалось, так как открытая рана на правой стороне живота грозила смертельной опасностью.

Бои за овладение железной дорогой продолжались несколько дней. В конце концов она была взята, и немецкие части поспешно отошли. Была освобождена и деревья, где тяжело ранило Воровиченко. Узнать о его судьбе приехал в деревню начальник артвооружения бригады гвардии капитан Михаил Гыченков. Жители рассказали, что Иван Михайлович умер через три дня после того, как его принесли в подвал. Похоронили Воровиченко в овраге, недалеко от того места, где он был ранен.

Медсестра Заложных передала мне планшет с картой и документами Ивана Воровиченко. Я до сих пор храню этот планшет как память о боевом друге. Он навсегда остался в моей памяти — красивый, крепкий, голубоглазый…

Руководство штаба обеспечило стремительный марш бригады после разгрома астаховской группировки. Помощник начальника штаба по разведке гвардии капитан Осипов, начальник связи гвардии майор Гаврилов, начальник инженерной службы гвардии капитан Сорокин все время находились в боевых порядках войск. Они возглавляли колонны на марше и вместе с командирами подразделений организовывали взаимодействие.

Жаркие бои разгорелись за станицу Боковскую. Схватка продолжалась несколько часов. Еще не завершился бой, а командир бригады Худяков и начальник штаба Иванов, находясь в небольшом домике, уже ставили задачу организовать преследование противника. Вокруг домика рвались снаряды и мины, рядом трещали автоматы. Но они не замечали этого. Они уже уловили, что в ходе боя наступил перелом, что враг вот-вот побежит. Надо было не упустить этого момента.

Продвигаясь к станице Тацинской и овладев Верхне-Обливской, бригада к 19 января 1943 года освободила десятки населенных пунктов. Наши войска успешно выполняли задачу по «отжиму» и разгрому группировки Манштейна, рвавшейся на соединение с окруженными в Сталинграде войсками фельдмаршала Паулюса.

С 13 марта по 14 июля 1943 года бригада дислоцировалась в селе Нижняя Дуванка Ворошиловградской области.

Это были месяцы относительного отдыха, напряженной учебы, комплектования и пополнения частей людьми и боевой техникой.

Хотя вся наша прежняя пехота теперь была механизированной и сидела на машинах, все же мы привели с собой немного лошадей. Возглавлял этот штабной «лошадиный эскадрон» ездовой Шульгин, крепкий, застенчивый, всеми любимый солдат. На дорогах войны он ухитрялся не отставать от механизированного штаба. Теперь его лошади пригодились нам для поездок верхом в подразделения, расположенные в окрестностях Нижней Дуванки.

Особенно часто я бывал у Емельяна Лишенко, командира 3-го мотострелкового батальона. Это был обаятельный человек. Невысокий, суворовского роста, ладный, красивый, Емельян был решительным и смелым в бою. Солдаты очень любили его.

Пополнение подразделений, политическое воспитание и обучение солдат, командирская и штабная учеба офицерского состава проходили днем и ночью. Перед началом летнего наступления командование и штаб корпуса провели с нами в районе города Изюма отработку на местности действий штабов и подразделений. Мы побывали на передовой и познакомились с офицерами подразделений, непосредственно занимавшими участки обороны, где нам нужно было войти в прорыв. Эти занятия стали своеобразной генеральной репетицией перед предстоящими боями.

Работы хватало всем. Большие организаторские способности проявили начальник тыла Ф. М. Воротников, начальник продовольственного снабжения М. М. Яворовский, начальник артиллерийского вооружения М. Г. Гыченков, начальник финансовой службы П. Ф. Извеков.

14 июля 1943 года бригада, совершив марш, сосредоточилась на главном оперативном направлении в районе Красного Оскола, готовая начать наступление. 16 июля командир бригады вместе с офицерами штаба провел рекогносцировку местности. Получив схему-приказ, мы тщательно увязали вопросы взаимодействия между подразделениями, быстро отработали всю штабную документацию.

На правом берегу Северного Донца противник имел глубокоэшелонированную оборону и крупные резервы. Находясь в составе 8-й гвардейской армии генерал-лейтенанта В. И. Чуйкова, наш корпус должен был войти в прорыв.

17 июля после мощной артиллерийской подготовки бригада под шквальным огнем противника форсировала Северный Донец и, развернувшись в боевые порядки, начала атаку вражеских оборонительных рубежей. Офицеры штаба возглавил и колонны батальонов и в числе первых переправились на правый берег реки.

Местность здесь была открытая, а противник занимал выгодные позиции. Начались упорные и тяжелые бои. Фашисты беспрерывно бомбили нас с воздуха. В этих боях погиб начальник инженерной службы бригады гвардии капитан Сорокин. Его тело вывез из-под огня начальник штаба С. А. Иванов.

Восемь дней бригада вела бои на плацдарме. Гвардейцы овладели населенными пунктами Сеничино, Пасека, Сухая Каменка и большими лесными массивами. Особенно отличились в этих боях гвардейцы батальона Емельяна Лишенко. Под населенным пунктом Пасека, отбивая яростные атаки гитлеровцев, батальон подбил и уничтожил 15 танков противника, истребил до 300 гитлеровцев.

Нашей бригаде впервые пришлось действовать в условиях сильно пересеченной местности с крупными лесными массивами. Маневр был затруднен. Однако командование и штаб, быстро оценив обстановку, сумели организовать сильные удары по врагу. В районе Долгенького мы вошли в прорыв.

Получив новую боевую задачу и совершив марш через Кренную в Рубежное, бригада сосредоточилась в новом районе. Гвардейцы снова форсировали Северный Донец и, преследуя отходящего противника, освободили города Артемовск, Часов Яр, Дружковку, перешагнули через реку Кривой Торец.

Противник, прикрываясь арьергардными группами, поспешно отходил к Днепру. Бригада неотступно шла по пятам. К 20 сентября она вышла в район Красноармейского, Чаплина, Синельникова. Своими смелыми, быстрыми действиями бригада обеспечила успешное продвижение корпуса.

В этих боях мы потеряли помощника начальника штаба по разведке Ивана Осипова. Этот аккуратный красивый офицер с гладкими черными волосами был смел и решителен. Он сам организовывал поисковые группы, ходил с ними в тыл врага, добывал сведения о противнике.

Бригада, действуя в первом эшелоне корпуса, гнала к Днепру разбитые фашистские подразделения. В районе Дружковки арьергардные части противника создали сильный заслон и бросили против нашей пехоты танки и бронетранспортеры. У Часова Яра наши передовые подразделения были остановлены. Требовались срочные данные о составе войск противника. Это ответственное задание, на которое отводилось буквально два часа, было поручено гвардии капитану Осипову. Взяв два броневика и «виллис», он прорвался через боевые порядки немцев, а затем, используя местность, скрытно сосредоточил свою группу в небольшой лощине, откуда и установил связь со штабом.

На рассеете наши подразделения атаковали противника в тех местах, где, по докладу разведчика, было мало живой силы и техники. Сам же Осипов со своей группой был обнаружен противником и в неравном бою погиб в броневике, поддерживая связь со штабом до последнего дыхания. Задачу свою он выполнил с честью. Арьергардные группы фашистов были разбиты, наши части снова устремились к Днепру.

В условиях стремительного и непрерывного марша штабу было нелегко справляться со своими обязанностями. Тем не менее мы всегда были в курсе событий, своевременно получали сведения из подразделений и отправляли донесения в штаб корпуса, оперативно решали все возникавшие в ходе боев задачи. Этому способствовало то, что большинство штабных офицеров находилось в войсках.

Однажды я был свидетелем разговора командира корпуса И. Н. Руссиянова с командующим Юго-Западным фронтом Р. Я Малиновским. Выслушав доклад Руссиянова по радио, командующий спросил:

— Где находятся штабы ваших бригад?

— На танках, товарищ командующий! — ответил Руссиянов.

— Правильно. Штабы должны иметь оперативные группы, которые, находясь на танках, идут вместе с частями и на месте руководят боевыми действиями подразделений.

В ходе наступательных боев большую работу выполняли непосредственно в подразделениях начальник связи капитан В. П. Шаров, заместитель начальника штаба В. В. Ерыкалин и другие офицеры.

А в перерывах между боями в наш штабной автобус, пробитый пулями и осколками, приходили комбриг А. Т. Худяков и его заместитель по политчасти В. А. Алтухов, и мы вместе подводили итоги, анализировали действия командиров и их подразделений.

Надо откровенно сказать: не всегда все было хорошо и гладко. Бывали и ошибки, досадные просчеты. Помню неудачные действия бригады под Ворошиловградом, когда часть подразделений попала в окружение. Мы не сумели тогда правильно применить на поле боя только что полученные самоходные орудия СУ-76.

После освобождения Запорожья 28 сентября 1943 года бригада была выведена из района боевых действий и до 19 октября находилась на отдыхе. 24 октября после боевых действий под Кировоградом корпус и его части сосредоточились в районе города Полтавы.

Тищенко В. Н., гвардии подполковник

«Солдаты мужают в бою» В.Н.Тищенко старший адъютант батальона.

На четвертый день пребывания полка на фронте М. Е. Вайцеховский приказал 3-му батальону выйти в район Липовки и оседлать шоссе Ромны — Харьков. На вопрос комбата Г. Я. Хаустова, как быть, если немцы уже заняли шоссе, Михаил Емельянович ответил:   — Выбить немцев и закрепиться. Надо не дать врагу возможности подтягивать резервы с юга.   Мы тронулись в путь. Впереди шла 7-я рота старшего лейтенанта А. Е. Шкиленко. Когда голова колонны поднялась на гребень высоты, расположенной между рекой Хорол и глубокими оврагами, фашисты обстреляли нас из минометов. Под огнем врага Шкиленко развернул роту в боевой порядок. Красноармейцы залегли, стали быстро окапываться.   Тем временем капитан Хаустов отвел 8-ю и 9-ю роты в кустарник, чтобы привести их в боевой порядок.   Обстрел высоты прекратился. Противник расположился по ту сторону дороги, окопавшись в кустарнике и овраге. Подъехавший комбат, разобравшись в обстановке, решил:   — Будем атаковать. Приказ оседлать шоссе мы обязаны выполнить.   Роты стали готовиться к атаке. В это время в нашем расположении появился бронеавтомобиль командира танковой бригады полковника Кригера. Он тоже имел приказ наступать на Липовку. Договорились о совместных действиях. Один взвод выделили для десанта на танки.   Началась атака. Враг обрушил на нас минометный и артиллерийский огонь. В небе закружились самолеты с черными крестами на крыльях. Однако, несмотря на сильное сопротивление фашистов, мы сбили их с позиций и через Липовку вышли на шоссе, ведущее к Гадячу и Харькову.   Не смирившись с потерей выгодного рубежа, немцы бросились в яростную контратаку. Батальон отбил ее. Бойцы сражались героически. Пулеметчик красноармеец Анцифриев, раненный разрывной пулей в плечо, продолжал косить вpaгoв. Превозмогая боль, он намертво вцепился в рукоятки пулемета и стрелял до тех пор, пока не потерял сознания. Героя-пулеметчика отправили в санчасть. Меткими были очереди и пулеметчика Владимира Митрофановича Бутко.   Отразив первую атаку, батальон начал окапываться. По всей линии нашей обороны замелькали лопаты. Когда гитлеровцы предприняли вторую атаку, воронежцы встретили их еще более организованным огнем. Без промаха били по врагу красноармейцы Д. Курасов, И. Аксиний, А. Селиверстов. Враг и на этот раз вынужден был отступить.   Горячий бой кипел до позднего вечера. Фашисты несколько раз бросались на наши позиции, но неизбежно откатывались назад. Не помогли им и массированный артиллерийский огонь, и бомбежка с воздуха.   Два дня батальон удерживал шоссе, не позволяя фашистам прорваться с юга. Наши ряды заметно поредели. Кончились боеприпасы, не было продовольствия. Обо всем этом мы сообщили полковнику Вайцеховскому в боевом донесении. От него получили записку: «Ваше положение знаю. Раненые будут эвакуированы, продукты и патроны подбросим. Удерживайте занимаемый рубеж».   Немцы подтянули свежие силы, в том числе танки, и вскоре начали наступление с целью окружить группировку войск, в которую входила и наша дивизия. К исходу дня 22 сентября полк получил приказ отойти на новые позиции в район Лебедин — Михайловка. Но до 3-го батальона этот приказ не дошел, и мы весь день 23 сентября вели бой на прежнем рубеже.   В один из моментов боя группа немецких автоматчиков попыталась обойти нас с правого фланга. Это заметим пулеметчики Бутко и Коровин. Выдвинув свой «максим» на угрожаемый участок, они встретили фашистов сокрушительным огнем. Оставив на поле боя 12 трупов, враг отступил.   Всю ночь вокруг нас слышался гул немецких танков. Соседи-кавалеристы отошли. Батальон оказался в почти полном окружении. Связь с полком давно прервалась. Вскоре стряслась новая беда: 7-я рота, а с ней часть бойцов из других подразделений были отрезаны.   На рассвете 24 сентября остатки батальона стали выходить из окружения. По садам и огородам Липовки вышли к реке. Заболоченные берега Хорола помешали вражеским танкам преследовать нас, и мы благополучно перебрались на левый берег. Танки пошли в обход, а мы, миновав открытое поле, укрылись в посадке подсолнухов. Когда танки начали прочесывать левый берег реки, мы уже были далеко от нее.   Немного передохнув, двинулись на восток. Было ясно, что мы оказались в тылу врага, поэтому приходилось двигаться со всеми предосторожностями. В населенные пункты не заходили, так как они были забиты немцами.   Обессиленные, голодные, добрели до леска в пойме реки, которая делала здесь крутой поворот на юг и снова преградила нам путь. Перейти ее ночью не удалось. Перебрались на правый берег лишь утром и решили отдохнуть в кустарнике до вечера, так как по всем дорогам двигались колонны гитлеровцев.   Ночью мы предполагали двинуться на Екатериновку, но повстречавшийся нам мальчик лет десяти сказал, что в Екатериновке немцы. Мальчик был из Васильевки. Часа через три он принес нам большую краюху хлеба и горсть соли. Этим скудным пайком мы немного подкрепились.   С наступлением темноты снова тронулись в путь. Вскоре повстречали местного партизана, который только что выбрался из Екатериновки, где стояли немецкие танкисты. Он посоветовал идти на хутор, в котором не было фашистов. Здесь впервые за четыре дня мы утолили голод. Хуторяне поделились с нами чем могли.   Задерживаться на хуторе было опасно, и через два часа мы покинули его. На третий день добрались до Лебедина и тут встретились со своими. К этому времени в нашей группе было 42 человека. 7-я рота с присоединившимися к ней другими бойцами батальона прибыла в полк раньше нас. Кто-то доложил, что комбат и я погибли. Батальоном теперь командовал капитан Ушаков.   — Рад, что слухи не подтвердились, — сказал Вайцеховский. — Берите бразды управления батальоном в свои руки. Знаю, что нуждаетесь в отдыхе, но дело не терпит. Готовьтесь к бою за село Грунь.   Итак, наш батальон снова был в сборе. Потери он понес большие, но боеспособности не потерял. Мы заново скомплектовали расчеты и отделения, произвели некоторую перестановку командного состава.   2 октября 3-й батальон, сломив упорное сопротивление противника, подошел к сел Грун. Дльше продвинуться не удалось. Немцы огрызались изо всех сил. Однако часам к пяти вечера 7-я рота под командованием А. Е. Шкиленко подобралась то оврагам к селу и захватила несколько окраинных домов. Но тут же последовала контратака. Старший лейтенант Шкиленко был ранен. Рота отошла.   По приказу капитана Г. А. Хаустова я с бойцами Бутко и Коровиным отправился в 7-ю роту. Пробравшись по бурьян и оврагам к окраине села, мы огородами выдвинулись дальше. С бугорка хорошо была видна низина в центре села. Там застряла в грязи большая автоколонна с какими-то грузами. Стало понятно, почему фашисты так отчаянно защищают село Грунь: во что бы то ни стало хотят спасти колонну.   Возвратиться назад мы не смогли, так как немцы открыли ураганный минометный огонь. Пришлось оставаться на месте и продолжать наблюдение. Вдруг из ямы, расположенной недалеко от дома, появилась женщина. Она беспокоилась за коров, пасшихся на лугу. Я попросил ее отнести донесение комбату, объяснив, где он находится. Женщина взяла подойник и, сделав вид, что идет к стаду, направилась к высоте и передала донесение. К сожалению, фамилии этой патриотки я не знаю.   Заменяя раненого Шкиленко, я возглавил 7-ю роту. Батальон стал готовиться к новой атаке. Мы рассчитывали начать ее с наступлением темноты. Но неожиданно обстановка изменилась.   Над районом села появилось полтора десятка самолетов Ю-87. Снизившись, они стали высматривать цели. Наши бойцы хорошо замаскировались в подсолнухах и не подавали признаков жизни. Не найдя ничего подозрительного на месте расположения 3-го батальона, «юнкерсы» развернулись и закружили над центром села, где застряла автоколонна. Опасаясь, чтобы самолеты не разбомбили своих, гитлеровцы стали подавать сигналы ракетами. Летчики «поняли» сигнал. Сделав круг, они дружно спикировали на высоту, где окопалась немецкая пехота, а после бомбового удара начали обстреливать ее из пулеметов.   Так нежданно-негаданно враг оказал нам большую услугу. Мы решили воспользоваться этим и атаковать фашистов, не дожидаясь темноты.   В это время на командном пункте батальона появился генерал Руссиянов, опасавшийся, что под бомбежку попал наш батальон. Капитан Хаустов доложил, что батальон не пострадал, что немцы бомбили сами себя.   — Сами себя бомбили? Это здорово. Что думаете делать?   — Атаковать, товарищ генерал, — ответил комбат.   — Правильное решение.   Вскоре был дан сигнал в атаку. Мы с политруком В. Н. Букреевым, прибывшим из штаба полка, подняли 7-ю роту. Нас поддержали роты Медведева и Ишутина. Удар батальона был стремительным и неожиданным для немцев. Через два часа село Грунь было полностью и наших руках. Гитлеровцы понесли большие потери в живой силе и технике. Вся колонна, состоявшая из 63 грузовиков и 12 мотоциклов, стала нашим трофеем.   Сдав после боя 7-ю роту другому командиру, я вернулся к своим обязанностям. На место политрука, погибшего в схватке за село Грунь, я порекомендовал красноармейца Бутко. До войны Владимир Митрофанович заведовал отделом школ в управлении Юго-Восточной железной дороги. Я знал его как принципиального коммуниста, умелого воспитателя. Отлично показал себя Бутко и в бою.   — Готов выполнить любое задание партии и военного командования, — ответил Владимир Митрофанович, когда ему предложили стать политруком роты. В этот же день старший батальонный комиссар Н. Л. Латышев утвердил В. М. Бутко в новой должности.   Этот случай назначения рядового бойца на ответственную должность не был единичным. В Воронежском добровольческом полку было много зрелых, хорошо подготовленных в политическом отношении коммунистов. Поэтому с первых дней пребывания на фронте в полку сложилась традиция: если выбывало из строя то или иное должностное лицо, мы не требовали пополнения в отделении кадров дивизии, а назначали на освободившиеся места своих людей. В том же бою за село Грунь одной из рот нашего батальона успешно командовал старший сержант Ефим Николаевич Ишутин.   В течение пяти дней фашисты пытались вернуть себе село. Но все их атаки успеха не имели. Воронежцы и на этот раз показали образцы мужества и отваги. Пулеметчик 7-й роты красноармеец А. И. Залепукин, заняв выгодную позицию в каменном сарае, разил гитлеровцевметкими очередями. Одним из первых в батальоне он был награжден орденом Красной Звезды.   С наступлением темноты мы получили приказ, совершив марш, занять оборону на северной окраине села Васильевка. Первой ушла 7-я рота.   Но случилось так, что враг опередил нас. Когда головная рота приблизилась к усадьбе совхоза, немцы открыли по ней огонь с высотки.   — За Родину, вперед! — крикнул политрук Бутко и бросился на фашистов. Первым ворвался на позиции врага взвод Самошкина. Стоявший в засаде на усадьбе немецкий танк неожиданно вышел из-за дома и открыл огонь. Владимир Митрофанович Бутко был смертельно ранен в грудь. Это видел красноармеец Филипп Тихонович Копытин. Он попытался вынести труп политрука, но ему это не удалось. Фашисты оттеснили взвод Самошкина к окраине поселка.   Бои у сел Липовка, Грунь, Васильевка явились серьезным испытанием воронежских ополченцев на стойкость и боевое мастерство, на солдатскую зрелость. Трудный экзамен был выдержан.

«Дружный коллектив земляков» В.Е. Щукин командир стрелкового отделения.

В ноябре 1941 года я находился в 176-м запасном стрелковом полку, расположенном в городе Россоши. Мы усиленно занимались боевой подготовкой и ждали отправки в действующую армию.   Однажды во время утреннего построения было объявлено, что требуются бойцы для пополнения гвардейского Воронежского полка.   — Есть воронежцы? — спросил командир. — Желающие — выйти из строя!   Из разных подразделений шагнуло вперед несколько красноармейцев и сержантов. Рядом со мной стал красноармеец Бардухов. Воронежцев набралось семнадцать человек.   Вскоре мы были в Волоконовке. Нас приняли и поздравили с прибытием в добровольческий гвардейский полк полковник М. Е. Вайцеховский, старший батальонный комиссар Н. П. Латышев, майор А. Т. Худяков. Получив обмундирование, оружие, мы стали настоящими солдатами. Хотя я по званию был рядовым, мне доверили командовать отделением.   Через два дня полк погрузился в эшелоны и двинулся на север. Разгрузились на станции Пронуровка и через два дня вступили в бой с фашистами. Началось зимнее контрнаступление наших войск. Мы участвовали в разгроме елецкой группировки.   С первых же стычек с гитлеровцами выяснилось, что воронежцы народ отважный и дружный. Гвардейцы нашего отделения не раз вступали в рукопашные схватки с немцами и одерживали победу. В таком боевом коллективе любой новичок быстро обретал веру в свои силы, старался не отстать от бывалых фронтовиков.   В боях за села Крюково и Хохловка я был ранен в левую ключицу. Лечили меня в воронежском госпитале, расположившемся в школе № 60 на улице Плехановской.   К концу февраля 1942 года рана моя зажила. Я мечтал вернуться в родной полк. И вдруг пришла весть: Михаил Емельянович Вайцеховский умер от смертельной раны. Гроб с его телом был помещен во Дворце труда на проспекте Революции. Все, кто мог ходить, пошли попрощаться с любимым командиром. Всего три месяца назад я видел полковника в бою. Энергичный, подвижный, бесстрашный, он воодушевлял нас на ратные подвиги. Стоя у гроба командира, мы молчаливо клялись отомстить гитлеровцам.   На пересыльном пункте, стоя в строю, я услышал: — Кто из 1-й гвардейской, три шага вперед! Нас было восемь человек. Вскоре мы были среди однополчан. Полк в то время вел бой на Северном Донце, готовился к форсированию реки. Здесь мне и довелось второй раз вступить в бой с фашистами. Схватка была горячей. Гитлеровцы обрушили на нас шквал артиллерийского, минометного и пулеметного огня. Ничто не остановило гвардейцев. Решительно преодолели Северный Донец и ворвались в траншеи противника…   В составе Воронежского добровольческого полка я сражался за Родину до начала 1945 года, когда был вторично ранен под Будапештом. В то время я уже был коммунистом, имел воинское звание старшины и командовал стрелковым взводом.

«Стояли насмерть» А.И. Чесноков стрелок

Утренний туман клубился над балкой, где располагались тылы второго батальона, медленно полз над брустверами окопов, тянулся по ровному полю к скирдам и посевам гречихи, куда-то туда, где притаился враг. Вглядываясь в предрассветную мглу, мы от нечего делать незло подшучивали друг над другом. Мы только что позавтракали, настроение у всех было бодрое.   В батальоне все хорошо знали друг друга: добрая половина личного состава прибыла в Воронежский полк с авиационного завода. Среди добровольцев были парторг цеха А. А. Мирошниченко, помощник начальника цеха С. Т. Коротких, председатель цехкома Аржаных, участник боев с белофиннами Серафим Полежаев, награжденный орденом Красной Звезды, рабочие Юрий Ковалев, Иван Шевченко и многие другие. Было много молодежи. Например, из цеха № 20 в полк пришло почти в полном составе комсомольское бюро: Владимир Воронков, Василий Меренков, Валентин Митько, Александр Панков, Петр Столяров, Константин Тупицын. Была группа добровольцев-спортсменов: тренер заводской футбольной команды Иван Марцинсковский, борец и футболист Мирон Яворовский, известный лыжник Виктор Бурмистров, другие ребята, успешно защищавшие спортивную честь самолетостроителей.   Заводская молодежь в предвоенные годы не только закаляла себя физически, но и овладевала оружием, училась тому, что может пригодиться в бою. Например, Владимир Воронков и некоторые другие ребята успешно закончили курсы снайперов. Были среди нас и умелые пулеметчики, и мастера дальних гранатных бросков.   И вот теперь, став солдатами, мы лежали на краю балки в ожидании атаки противника. Батальон действовал в отрыве от основных сил полка и должен был помочь соседям сдержать натиск фашистов в районе села Коровницы.   На левом фланге началась перестрелка. Из-за тумана мы не видим, что там делается, но чувствуем; время шуток кончилось. Ребята еще раз проверяют исправность оружия и готовятся к стрельбе.   Наш взвод находился в центре боевого порядка роты и был выдвинут несколько вперед. Мы первыми и заметили темные фигуры, появившиеся из тумана. Люди шли в рост, махали руками, что-то кричали. Свои или чужие?   — Свои! — уверенно сказал Костя Тупицын. — Видишь, шинели подоткнуты. Так немцы не делают.   Но мой сосед по окопу ошибся. Чтобы обмануть нас, фашисты на русский манер подоткнули полы шинелей под ремни. Но мы быстро поняли уловку врага и встретили его огнем.   Точно бил по цепям гитлеровцев пулеметчик Михалев. Фашисты понесли большие потери и откатились назад. Однако вскоре снова бросились в атаку.   Бой, вспыхнувший на рассвете туманного утра, длился до позднего вечера. Мы били фашистов из винтовок и пулеметов, забрасывали гранатами. Не сумев сломить сопротивления воронежцев силами пехоты, враг бросил в атаку танки. Но батальон стоял насмерть и не уступил врагу ни пяди родной земли.   Однако ряды бойцов таяли. Погиб Аржаных. Упал замертво Юрий Кутенев. Ранены Виктор Бурмистров и Алексей Агафонов. Раненые не покидали поля боя. Остался в строю и я, когда большой осколок мины впился в бок. Наскоро перевязав рану, я продолжал стрелять.   А гитлеровцы напирали. Обойдя нас с флангов, они ворвались на позиции роты. Рядом со мной бились до последнего раненые Серафим Полежаев, Константин Тупицын и Юрий Ковалев. Когда фашисты приблизились к их окопу, комсомольцы взорвали себя гранатами. При этом погибло не менее десятка гитлеровцев.   Очнувшись, я понял, что взят в плен. В лапах врага оказались командир моего отделения Морозов, Алексей Агарков и другие товарищи. Все они были ранены. Виктор Бурмистров вообще не мог двигаться: у него были перебиты обе ноги.   Вместе с группой военнопленных я попал в город Ромны. Разместили нас на территории обувной фабрики. Охрана была не очень бдительной, а невдалеке виднелись сады и огороды. Этой же ночью мы решили бежать: Михалев и Болотов из нашего взвода, остальные из других частей.   Побег удался. Вскоре наша группа присоединилась к подразделению, выбиравшемуся из окружения. Когда кольцо было прорвано и мы оказались за линией фронта, остро дали знать о себе раны. Моя рана настолько разболелась, что я уже не держался на ногах. Меня отправили на лечение в город Кирсанов.   После лечения довелось защищать Крым в рядах морской пехоты. На Курской дуге получил тяжелое ранение и окончательно выбыл из строя.